Синтез, строение и фотофизические свойства ароматических карбоксилатов и β-дикетонатов РЗЭ(III) тема автореферата и диссертации по химии, 02.00.01 ВАК РФ

На правах рукописи

ПАРАНУК Кутас Нуховна

МИФОПОЭТИКА И ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ОБРАЗ МИРА В СОВРЕМЕННОМ АДЫГСКОМ РОМАНЕ

10.01.09 — Фольклористика

10.01.02 - Литература народов Российской Федерации

АВТОРЕФЕРАТ диссертации на соискание ученой степени доктора филологических наук

Майкоп - 2006

Работа выполнена на кафедре литературы и журналистики Адыгейского государственного университета

Научные консультанты: доктор филологических наук, профессор Шаззо К.Г.

доктор филологических наук, профессор Панеш У. М.

Официальные оппоненты: доктор филологических наук,

профессор Чекалов П.К.

доктор филологических наук, профессор, ведущий научный сотрудник Института мировой литературы РАН Алиева А.И.

доктор филологических наук, профессор Баков X. И

Ведущая организация: Адыгейский республиканский институт

гуманитарных исследований им. Т. М. Керашева

Защита состоится «б» июля 2006 г. в «11» часов на заседании Диссертационного совета Д 212.001.02 по защите диссертаций на соискание ученой степени доктора филологических наук в Адыгейском государственном университете по адресу: 385000, г. Майкоп, ул. Университетская; 208.

С диссертацией можно ознакомиться в научной библиотеке Адыгейского государственного университета

Автореферат разослан «5» июня 2006 г.

Демина Л.И.

ОБЩАЯ ХАРАКТЕРИСТИКА РАБОТЫ

Актуальность темы. Неомифологизм XX века, синтезирующий в своей системе разновременные традиции (миф, ритуал, фольклор), стал явлением примечательным и для зарубежной и отечественной литератур, в том числе как развитых, так и сравнительно молодых национальных литератур.

Мифоэпическая традиция была особенно значимой для адыгских литератур с самого их зарождения, так как в силу отсутствия письменности до той поры основной базой развития были фольклор, эпические традиции параллельно с мировой классической и русской литературой. Обращение же конкретно к мифу стало характерным явлением лишь для литературы современного периода (особенно за последние несколько десятилетий XX века) в близкородственных адыгских (черкесских) литературах, имеющих общие этногенетические корни.

Миф решительно вторгся в семантическое и структурное поле адыгского романа последних двух десятилетий, обогатив его поэтику и обусловив определенные трансформации в стиле, сюжете, образостроении, жанровых модификациях и т.д. Богатейший фольклорно-мифологический контекст современного адыгского романа, наличие в нем архетипов, мифологем, бинарных оппозиций, мифоструктур диктует необходимость углубления системного исследования современного романа, подключения, помимо историко-литературоведческого анализа, еще и других подходов: психоаналитического, структурно-семиотического, ритуально-функционального.

В последнее время наблюдается тенденция к рассмотрению мифоло-гизма и фольклоризма с позиции взаимодействия мифа, фольклора и литературы как частей единой метасистемы, базирующейся на общих законах словесного творчества и мифотворчества. При таком подходе генетический аспект проблемы становится составным элементом более глобального исследования мифо-фолышорно-литературных отражений и взаимосвязей. Неомифологизм XX века, для которого характерен синтез разновременных традиций (миф, ритуал, фольклор) и возрождение в авторском мифотворчестве глубинных структур и механизмов, требует от исследователя синтетического подхода к изучению проблемы генетической преемственности и типологических соответствий. В связи с этим возникает потребность использовать в изучении проблемы мифо-фолыслорно-литературных взаимосвязей не только фольклористические и литературоведческие аспекты, но и психоаналитиче-

ский метод исследования для выявления философско-психологических сторон проблемы мифотворчества. Использование этого метода позволяет выявить имплицитный мифологизм отдельных авторских образов и мотивов, строго разграничить проявление мифологического и фольклорного, исследовать процесс их взаимодействия в авторском тексте.

При исследовании проблемы мифотворчества в современном адыгском романе мы опираемся на работы отечественных и зарубежных авторов, внесших весомый вклад в развитие как литературоведческой, культурологической, философской наук о мифологии, так и психоаналитической школы, подвергавшейся ранее критике. Но конец XX века, продемонстрировавший интеграцию в самых различных сферах общественной жизни, коснулся и науки, стремившейся к синтезу достижений в различных отраслях человеческого познания. Подобная интеграция оказывается весьма перспективной, обнажая на ее стыках глубинные, доселе неисследованные пласты. К примеру, современные теории мифа позволяют совершенно по-новому, в ином мифологическом ключе, прочесть тексты, обнажающие за архетипами, символами, мифоструктурами совершенно новый, неисследованный мир онтологических основ мифа.

В настоящее время созрели все предпосылки для комплексного изучения фольклорно-мифологического контекста современного романа и особенностей его мифопоэтики.

Теория архетипов способствует различению случаев подсознательного проявления мифологизма от сознательной установки автора на мифологизм. Систематизация образов на основе архетипов и установление путей их реализации в тексте дают возможность проследить во времени эволюцию авторского стиля и мышления, принципы трансформации традиционных элементов и закономерности творческого освоения фольклорно-мифологических образов, мотивов, сюжетов.

Вполне очевидна необходимость комплексного изучения проблемы мифоэпических и литературных взаимосвязей с включением достижений указанных выше подходов. Это позволит выявить не только очевидные, лежащие на поверхности связи мифа и художественного текста, но и обнаружить глубинный слой мифологических структур и архетипов, а также в каждом конкретном случае дифференцировать уровни мифопоэтики, выявить функциональную значимость мифа в содержании и структуре литературного произведения.

В этой связи исследование мифопозтики современного романа и особенностей мифотворчества авторов, обусловливающих характер художественного образа мира, представляется нам особенно актуальным.

Об актуальности данной проблемы говорят и известные адыгские литературоведы. Профессор Л.А. Бекизова отмечает: «... проблемы выявления в тех или иных жанрах адыгских литератур общих для адыгов мифологических традиций поможет определить стилеобразующую роль мифа в литературе и то, как реализуются в них нравственные, философские и эпические представления адыгов» [Л.А. Бекизова 1974, с.53]. Профессор Ю. Тхагазитов констатирует, что в связи с взаимодействием фольклора и литературы в современном литературоведении обсуждается также проблема становления жанровой системы в национальных литературах, причем как в развитых, так и в молодых. О непреходящей актуальности проблемы «фольклор и литература» говорит профессор К. Шаззо в своих размышлениях об этапах развития адыгейской литературы. Соответственно определяются цель и задачи исследования, выявляющего как закономерности усвоения мифоэпической традиции в индивидуальной авторской системе, так и особенности авторского мифотворчества.

При исследовании особенностей художественного мифологизма современного адыгского романа нами предполагается рассматривать адыгские литературы как некую литературную целостность, функционирующую в северокавказском регионе, одновременно не упуская из виду более широкий контекст, распространяющийся и на общероссийскую, и на мировую литературу. Объективность такого подхода к исследуемым явлениям диктуется общностью исследуемых литературных процессов и явлений, обнаруживающих типологические схозвдения вне зависимости от места и времени их проявления. 1

Вполне очевидно, что для исследования подобной региональной литературы и выявления как общих закономерностей развития, так и их особенностей, необходимо сочетание синхронного и диахронного подходов. | Объект исследования - романы Т. Керашева, А. Кешокова, Т. Ады-гова, М. Эльберда, И. Машбаша, А. Евтыха; а также современных авторов: «Сказание о Железном Волке» Ю. Чуяко, «Черная гора», «Вино мертвых» Н. Куека, «Каменный век» X. Бештокова, «Абраг» Д. Кошубаева.

Предмет исследования — мифопоэтика современного адыгского романа, ее концептуальное значение и функции в создании художественного образа мира.

Задачи исследования.

1. Изучить полифункциональность мифа, его содержательную и структурообразующую функции в романе.

2. Выявить роль мифопоэтики в сюжетостроении, жанрообразовании И формировании различных жанровых модификаций.

| 3. Рассмотреть роль мифопоэтики в образостроении. | 4. Исследовать наиболее часто встречающиеся образы и мотивы, ми-фоструктуры, архетипы, мифологемы, бинарные оппозиции, то есть составляющие мифологизма.

[ 5. Проанализировать различные способы мифологизирования в связи с такой литературоведческой категорией, как традиция, и в соответствии с этим дифференцировать творчество «традиционалистов» и «неомифоло-гизм» в стиле современных романистов.

* 6. Обозначить различные способы мифологизации в художественном тексте каждого конкретного автора и характер мифологизма в произведениях отдельных авторов в сочетании с творческим методом, используемым ими в каждом конкретном случае.

7. Выявить роль мифа и эпоса в создании целостной национальной картины мира и выражении национального мировидения и мироощущения. Определить роль и функции в моделировании национальной картины мира.

В решении этих задач автор видит определенную теоретическую значимость и научную новизну работы.

Теоретическая значимость исследования. Диссертационное исследование восполнит определенный пробел в изучении адыгского романа в плане его фольклорно-мифологического контекста и мифологической идентификации структуры современного романа, в том числе позднейшего его этапа.

Практическая значимость диссертации заключается в том, что ее материалы могут быть использованы в общих курсах «Устное народное творчество», «История и теория новописьменных литератур», «Теория литературы», а также при чтении лекций по фольклору и литературе адыгов, при разработке спецкурсов и спецсеминаров, посвященных проблемам взаимоотношений мифа, фольклора и литературы; вопросам особенностей развития адыгского романа на современном этапе, а также общим проблемам психологии творчества и мифотворчества.

Научная новизна исследования заключается в том, что в нем впервые рассматривается мифопоэтика современного адыгского романа, целе-

направленно и последовательно прослеживается влияние мифопоэтики на содержательную и структурную основу романа, характер и формирование в нем художественного образа мира.

Данная диссертация является первой попыткой синтезированного исследования современного адыгского романа одновременно по трем направлениям: литературоведческому, фольклористическому и философско-психологическому.

В работе впервые выявлены, систематизированы и классифицированы базовые источники сквозных авторских образов и мотивов — универсальные архетипы, а также архетипические структуры сюжетных схем отдельных авторских текстов, обнаружены принципы авторского моделирования и их соответствие с принципами моделирования в мифе.

В данной работе предпринимается попытка дать типологическую классификацию способов использования мифа в современном адыгском романе в контексте отечественной и мировой литературы XX века.

Степень научной разработанности. Для решения обозначенных в исследовании задач и выявления влияния мифопоэтики на содержание и структуру современного романа и формирование художественного образа мира необходимо было учесть данные исследований в различных областях знаний: мифологии, фольклора, литературы, лингвистики, истории, культурологии, этнографии, психологии, философии.

Генезис ад ыгского романа вообще и структурные его особенности являлись в той или иной степени предметом изучения в монографических исследованиях ряда литературоведов: Е.М. Шабановой «Тембот Керашев» (Майкоп, 1959); Х.Х. Хапсирокова «Пути развития адыгских литератур» (Черкесск, 1968); Л А. Бекизовой «От богатырского эпоса к роману. Художественные национальные традиции и развитие повествовательных жанров адыгских литератур» (Черкесск, 1974); А.Х. Хакуашева «Адыгские просветители» (Пальчик, 1978); М.Ш. Кунижева «Истоки нашей литературы» (Майкоп, 1978); Р.Г. Мамия «Пути адыгейского романа» (Майкоп, 1977) и «Вровень с веком» (Майкоп, 2001); К.Г, Шаззо «Художественный конфликт и эволюция жанров в адыгских литературах» (Тбилиси, 1978); Т.Н. Чамокова «В ритме эпохи» (Нальчик, 1986) и «В защиту человека» (Майкоп, 1992); Ю.М. Тхагазитова «Адыгский роман» (Нальчик, 1986), «Духовно-культурные основы кабардинской литературы» (Нальчик, 1994) и «Эволвд-

7 |

ция художественного сознания адыгов» (Нальчик, 1996); A.A. Схаляхо «Идейно-художественное становление адыгейской литературы» (Майкоп, 1988) и «На путях творческого поиска» (Майкоп, 2002); У.М. Панеша «Типологические связи и формирование художественно-эстетического единства адыгских литератур» (Краснодар, 1990); А.Х. Мусукаевой «Северокавказский роман: художественная и этнокультурная типология» (Нальчик, 1993); А. Камбачоковой «Адыгский исторический роман» (Нальчик, 1994). j Вопросы литературно-фольклорных взаимосвязей рассматривались глубоко в монографических исследованиях У .Б. Далгат «Литература и фольклор. Теоретические аспекты» (Москва, 1981), «Этнопоэтика в русской прозе 20 90-х гг. XX века (Экскурсы) - Москва, 2004, а также региональных литературоведов JLA. Бекизовой, IO.M. Тхагазитова, В.Б. Тугова. Исследователи адыгского романа справедливо отмечают, что адыгский роман генетически восходит к эпосу «Нарты». Разные теоретические аспекты изучения фольклора стали предметом тщательнейшего исследовательского внимания в работах А.И. Алиевой, 3. и М. Кум аховых, А.М. Гутова, Ш.Х. Хута, A.A. Ципинова.

Исследованию адыгской мифологии посвящены основательные труды А.Т. Шортанова «Адыгская мифология», М.И. Мижаева «Мифологическая обрядовая поэзия». В монографии A.A. Ципинова «Мифоэпическая традиция адыгов» подвергается системно-аналитическому исследованию адыгская мифоэпическая традиция, ее структурный состав, жанровые образования. В частности, автор выделяет следующий ряд разностадиальных жанров мифоэпической традиции: мифы, нартские сказания, предания, сказы, легенды, мифы-былички, былички и бывальщины.

Одной из первых работ, посвященных исследованию романа в соотношении с фольклором в означенном регионе, является монография JI. Бекизовой «От богатырского эпоса к роману»(1974), где автор исследует особенности и характер фольклорных истоков в романе.

В работе В. Тугова «Фольклор и литература абазин: динамика взаимодействия» (2003) прослеживаются особенности фольклорно-литературных взаимосвязей, включающих довольно обширный обзор ми-фо-фольклорного контекста абазинской литературы на протяжении всех этапов ее развития. В ней определяется жанровая система абазинского фольклора, особенности поэтики и эволюции каждого жанра, устанавливаются пути возникновения и формирования письменной литературы, вы-

являются характер и формы влияния фольклорных традиций на становление и развитие письменного художественного слова.

Проблема соотношения мифоэпического и литературного художественного сознания стала предметом исследования монографии Ю. Тхагази-това «Эволюция художественного сознания адыгов» (1996), где миф — эпос — этикет рассматриваются как системообразующие факторы литературы на всех этапах ее развития. Ю. Тхагазитов впервые в адыгском литературоведении обозначил новую методологию, новые подходы в исследовании ми-фоэпических истоков современного адыгского романа, в частности — разграничение таких принципиально важных вопросов для анализа особенностей мифологизма, как мифологическое и мифоэпическое сознание. Однако анализ проведенного им исследования базируется, в основном, на кабардинском материале и заканчивается обзором литературы 80-х годов. Таким образом, адыгский роман последних двух десятилетий XX века ни разу еще не являлся предметом специального исследования в плане обозначенной нами проблемы, есть лишь фрагментарные осмысления данной проблемы в общем контексте отдельных работ (в частности, докторская монография В. Бигуаа «Абхазский исторический роман. История. Типология. Поэтика», 2003 г., кандидатские диссертации Приймаковой Н. «Жан-рово-стилевое богатство современного адыгского романа об историческом прошлом», 2000г., Аутлевой Ф. А. «Взаимосвязь фольклорно-эпического и литературного сознания в художественном осмыслении нравственно-философских проблем современного адыгского романа (дилогия «Баржа» и «Бычья кровь» А.Евтыха, «Сказание о Железном Волке» Ю. Чуяко).

Тем временем именно в последние два десятилетия в адыгских литературах четко обнажилась тенденция тяготения романа к неомифологизму, очередному возвращению и более глубокому погружению в мифоэпиче-ские истоки. Именно этим объясняется выбор темы данного исследования, посвященного мифопоэтике и ее концептуальному значению в миромоде-лировании современного адыгского романа.

Методологической и теоретической основой диссертации являют-| ся труды общефилософского, культурологического и общефилологического характера - М. Бахтина, В. Виноградова, Г. Гачева, И. Ильина, Ю. Лот-, мана, А. Потебни, Г. Федотова, П. Флоренского; работы из области теоре--тического и исторического литературоведения — В. Белинского, А. Весе-

ловского, Л. Гинзбург, М. Голубкова, С. Кормилова, Д. Лихачева, Ю. Тынянова; труды ведущих исследователей мифологии и фольклора - С. Аве-ринцева, В. Гацака, У. Далгат, К. Леви-Стросса, Дж. Кэмпбелла, А. Лосева, Ф. Кессиди, Е. Мелетинского, В. Проппа, В. Топорова, Э. Тейлор, М. Элиаде, К. Юнга, а также исследования северокавказских ученых — А.

I

Алиевой, Л. Бекизовой, А. Гадагатля, Г. Гамзатова, А. Гутова, 3. Джапуа, Л. Егоровой, Ш. Инал-Ипа, С. Зухбы, М. Кунижева, Р. Мамия, 3. Налоева, У. Панеша, Ш. С ал акая, А. Схаляхо, 3. Толгурова, А. Хакуашева, Р. Хаш-хожевой, Ш. Хута, Т. Чамокова, П. Чекалова, К. Шаззо, Е. Шибинской, А. Шортанова, Ю. Тхагазитова, X. Хапсирокова, М. Эфендиевой. | Основные положения, выносимые на защиту:

1. Мифологические референции были присущи адыгскому роману на всех этапах его развития. Однако усвоение мифоэпической традиции на ранних этапах носило поверхностный характер.

2. Современный адыгский роман содержит в себе богатейший фольк-лорно-мифологический контекст. Характер его мифологизма позволяет говорить о неомифологизме, ставшем примечательным явлением для всего мирового литературного процесса XX века. Это проявляется в новом характере усвоения мифоэпической традиции, выражающемся как в ремифологизации, восторженно-романтическом отношении к традиции, так и демифологизации (травестии, пародировании, антимифа), а также в авторском мифотворчестве.

3. Мифопоэтика существенно повлияла на содержательную и структурную основу современного адыгского романа. Концептуальное значение мифа выразилось в образостроении, в жанрообразующей, в сюжетообра-зующей, в моделирующей функциях.

4. Влияние мифопоэтики на жанрообразование выразилось в формировании новых жанровых модификаций: роман-миф, роман-притча, фило-софско-мифологический роман, историко-мифологический роман.

5. Пространственно-временной континуум современного адыгского романа имеет сложную многоуровневую структуру. Мифопоэтика обусловила создание цельной картины мироздания, сформировала представление о материальном и духовном единстве мира. Мифологемы первоэлементов космоса: земли, воды, огня, воздуха - цементируют воедино картину ми-роиздания, символизируют целостность происходящих в нем процессов и формируют совокупный художественный образ мира.

6. В основе мифопоэтического миромоделирования в современном адыгском романе лежит мифоэпическая модель мира. Художественный образ мира, воспроизводимый в современном адыгском романе, имеет выраженный мифопоэтический характер и отражает все основные духовно-нравственные парадигмы и общественно-социальные характеристики национального бытия. Вместе с тем модель национального бытия обнаруживает тяготение к общечеловеческой модели — универсуму.

Апробация результатов исследования осуществлялась через публикацию его основных положений в научных работах. Основные положения диссертационного исследования излагались на Первой Международной научно-практической конференции «Кавказ сквозь призму тысячелетий. Парадигмы культуры» (Нальчик, 2004), Международной научной конференции «Концептуальные проблемы литературы: Художественная когнитивность» (Ростов н/Д, 2004), Международной научно-практической конференции «Кавказский текст: Национальный образ мира как концептуальная поликультурная система», (Пятигорск, 2005), Международных JIo-мидзевских чтениях (Москва, 2005). Они опубликованы в монографиях: «Иду к Человеку: Размышления о творчестве Нальбия Куека» (Майкоп, 2004. - 7 пл.), «Мифопоэтика и художественный образ мира в современном адыгском романе» (Майкоп, 2006. — 20 пл.); в статьях и тезисах, напечатанных в сборниках и журналах, издаваемых в Майкопе, Краснодаре, Армавире, Ростове н/Д, Москве. Материалы и результаты исследования по главам и в целом обсуждались на расширенном заседании кафедры литературы и журналистики АТУ.

Структура диссертационной работы. Диссертация состоит из теоретического введения, трех глав, заключения и библиографии.

СОДЕРЖАНИЕ РАБОТЫ Во Введении обосновывается выбор и актуальность темы, выявляются особенности развития адыгского романа и динамика его связей с ми-фоэпической традицией, определяется методология анализа, формулируются цель и задачи исследования и комплекс выносимых на защиту положений, характеризуются теоретическая и практическая значимость работы, научная новизна ее идей и выводов.

В первой главе «Влияние мифопоэтики на духовно-нравственные основы современного адыгского романа, его сюжетостроение и жанро-образование» исследуется влияние мифопоэтики на содержательную ос-

нову современного адыгского романа, рассматривается характер осмысления глобальных проблем современности через использование онтологических основ мифа, прослеживается роль мифопоэтики в сюжетостроении и жанрообразовании, выявляются традиционные мотивы и способы их реализации в художественном контексте, определяются типы мифологизма в творчестве рассматриваемых авторов.

Мифологизм стал характерной чертой для литературы XX века. Литературоведы констатируют, что в самой общей форме литература ищет в мифологии модель мира и человека, новые качества художественного моделирования действительности.

Художественный мифологизм в той или иной степени присущ творчеству Ч. Айтматова, О. Чиладзе, Т. Пулатова, В. Астафьева, В. Белова, С. Алексеева, В. Распутина, Б. Шин кубы, М. Булкаты и др. Процессы неомифологиз-ма в современной литературе особенно актуализируются в 80 — 90-е гг. В творчестве Л. Костомарова, В. Пелевина, А. Кима, X. Бештокова, Н. Куека, Д. Кошубаева наблюдается широкое варьирование самых разнообразных способов и приемов мифологизирования.

Обращение современного адыгского романа к мифу и его онтологическим основам имеет свои логические мотивы и причины. Последние два десятилетия привнесли изменения в сознание общества, которое более раскрепостилось с обретением больших свобод в национальном самосознании. Абсолютное большинство романов современных авторов обращено в прошлое, в том числе историческое, квазиисторическое, мифическое. Что касается художественного сознания, то оно всегда стремилось к воспроизведению соотношений: история — человек — космос или время — человек — вечность. На пересечении двух веков и тысячелетий растет стремление авторов к осознанию себя и своего места во Вселенной и осмыслению исторического пути, пройденного народами. Подобная гиперболизация смыслов и уровень обобщения потрёбовали новых художественных средств воплощения идей. И вполне естественно, что для писателей вновь актуальными стали мифы, ритуалы, древние символы, обряды.

Мифологические референции на уровне отдельных образов, мотивов, тем были присущи адыгским литературам на всех этапах их развития.

1.1. Мифоэпическая традиция и адыгский роман, этапы развития и уровни мифо-фольклорной ориентации. Обзорно рассматривается характер мифологических референций в творчестве «традиционалистов»

(Т. Керашева, А. Кешокова, Т. Адыгова, М. Эльберда, И. Машбаша, А. Ев-тыха). Обзорный способ анализа этого этапа обусловлен тем, что он являлся предметом подробного анализа адыгских литературоведов в аспекте литературно-фольклорных взаимосвязей.

Адыгский роман как жанр новописьменной литературы существует не так уж долго — неполный век. Говоря о становлении и развитии адыгского романа в его взаимосвязях с фольклором, исследователи (в частности, Ю. Тхагазитов) выделяют два этапа: первый связан с 20 — 30 гг., когда появились первые адыгские романы: («На берегах Зеленчука» X. Абукова (1930), «Зарево» М. Дышекова (1934), «Шамбуль» Т. Керашева (1937); второй — с 60 — 80 гг., когда жанр романа получает бурное развитие. Поиски новых путей развития адыгского романа связаны с именами А. Шоген-цукова («Камбот и Ляца») и Т. Керашева «Одинокий всадник»). Романы 60 - 80-х гг. «Вершины не спят» А. Кешокова, «Щит Тибарда» Т. Адыгова, «Страшен путь на Ошхамахо» М. Эльберда, «Сто первый перевал» И. Машбаша, «Баржа» и «Бычья кровь» А. Евтыха свидетельствовали о новом отношении к фолыслорно-мифологической традиции, способам ее усвоения и трансформации. Несмотря на то, что характер и динамика взаимодействия литературы и фольклора менялись на протяжении двух этапов развития, все же фольклор оставался одним из ее основных источников, а адыгский роман, как и вся литература, базируется на эпосе «Нарты» — одном из самых древних и феноменальных явлений мирового эпоса, к тому же впитавшем в себя древнюю адыгскую мифологию.

В конце XX века в литературе происходят бурные процессы, позволяющие, по нашему убеждению, говорить о начале третьего этапа — не-омифологизма в рамках взаимодействия романа с мифо-фольклорным началом. Именно в этот период роман выходит на активное и разноплановое взаимодействие с мифом, обозначившим новые возможности жанра в аспекте многоообразия его модификаций, образостроения и структурирования. Романы X. Бештокова «Каменный век» (1985), Н. Куека «Черная гора» (1997) и «Вино мертвых» (2002), Ю. Чуяко «Сказание о Железном Волке» (1993), Д. Кошубаева «Абраг» (1999) стали свидетельством не только значительных достижений адыгских литератур именно в этом жанровом образовании, но и приобщили их к наиболее заметным процессам, происходящим в мировой литературе.

1.2. Неомифологизм современного адыгского романа. В поле исследовательского внимания находятся вопросы влияния мифопоэтики на духовно-нравственные основы романа, осмысление глобальных проблем современности: человек и история, человек и природа, человек и космос — через обращение к онтологическим основам мифа.

Обращение к мифу становится для адыгского романа устойчивой традицией, проявляющейся не только в романах об историческом, квазиисторическом, мифическом прошлом («Черная гора» и «Вино мертвых» Н. Куека, «Каменный век» X. Бештокова), но и в тех романах, где сопряжены современность и реальная история («Сказание о Железном Волке» Ю. Чуяко, «Абраг», Д. Кошубаева).

Творчество этих авторов синтезирует в себе одновременно разнохарактерные традиции, опираясь как на народный миф, так и на традиции русской и мировой литературы, и обнаруживает типологические схождения, интертекстуальные связи и «внутреннюю перекличку» с отечественными и зарубежными авторами: Ч. Айтматовым, О. Чиладзе, В. Астафьевым, В. Беловым, С. Алексеевым, Б. Шинкубой, М. Булкаты, А. Кимом, Т. Манном, Г. Маркесом, А. Карпентьером, Дж. Джойсом, Дж. Апдайком.

Этот этап примечателен решительным вторжением мифопоэтики в семантическое и структурное поле современного адыгского романа. Разнообразны и творческие методы, стилевые течения, в которых востребован мифологизм: от реалистического романа с элементами мифологизма до философско-мифологического романа, постмодернистского романа—мифа. Это обстоятельство побуждает нас вернуться к вопросу о традициях и стилевых течениях литературы XX века, отразившихся и в художественном процессе новописьменных адыгских литератур.

Все чаще в литературе появляются притчевые («параболические») формы повествования, в художественном тексте присутствуют мифы, легенды, сказания, несущие как семантическую, так и структурирующую функции.

Заявивший о себе исторический роман новой жанровой модификации имел характерную особенность — ярко выраженное мифоэпическое начало.

Обнаруживаемое тяготение этого жанра к мифологизации имело ряд причин: диалектика национального и общечеловеческого, стремление соединить в единый поток настоящее с прошлым. Авторы стремились преодолеть границы традиционных тем и выйти к широкомасштабному художественному исследованию глобальных проблем современности: война и

мир, человек и история, человек и природа. Для решения столь глобальных задач как нельзя лучше подходил миф с его универсальным общечеловеческим смыслом и целостным восприятием мира.

Примечательной особенностью современного адыгского романа является широкий диапазон его жанровых модификаций: роман — притча («Сказание о Железном Волке» Ю. Чуяко), роман-миф («Каменный век» X. Беш-токова, «Черная гора» и «Вино мертвых» Н. Куека), роман-мистерия («Аб-раг» Д. Кошубаева). Они обусловлены востребованностью мифопоэтики.

В данной главе подробно рассматриваются романы обозначенных авторов в той последовательности, которая отражает степень мифологизации их произведений по возрастающей.

Роман «Сказание о Железном Волке» (1993 г.) Юнуса Чуяко был одним из первых в адыгейской литературе опытом обращения к мифу как средству семантической и структурной организации текста. Это роман о современности и, одновременно, о прошлом, где реалистическое повествование о духовно-эстетических парадигмах эпической культуры адыгов сопрягается с мифоэпическим сказовым началом. Уже само название романа сразу же заявляло об обращенности к мифоэпической традиции, и это было первой его особенностью. Вторая же особенность заключалась в том, что вынесенное в название сказание не «зависало» само по себе условно, было не просто приемом, а «работало» в качестве структурирующего фактора в контексте произведения.

То, что роман и поднятые в нем проблемы находятся в центре духовно-нравственных поисков современности, было очевидно по тем широким откликам, которые последовали сразу же за его опубликованием. Писатель с поразительной искренностью и открытостью заговорил о многом из прошлой истории, о чем раньше не принято было говорить, в первую очередь, о Кавказской войне XIX столетия. За всем тем, что пишет Ю. Чуяко о прошлом и настоящем, стоит народное мироощущение, и именно этот пласт позволил автору найти позитивные точки соприкосновения в такой важной проблеме, как Восток — Запад, Россия — Адыгея, прошлое — настоящее. I

В повествовательно-событийный сюжет романа органично вплетается огромное количество народных сказаний, преданий, песен, обрядов, ритуалов и других жемчужин народной мудрости, которые используются как на уровне внешнего приема (орнаментальной функции), так и концептуально.

Богатый и разнообразный фольклорно-мифологический контекст романа широко апеллирует к нартским сказаниям, народным песням, притчам, пословицам, поговоркам, народным поверьям, созвучным мифоэпи-ческому сознанию. Но мифы занимают в романе доминирующее положение по сравнению с другими фольклорными источниками. В контексте романа представлены мифы о Железном Волке, об Удачливом всаднике, Миф-предание о двух кузнецах. Но самым значимым по своим функциям и концептуальности является центральный миф-сказание о Железном Волке, Ьбозначенном в названии романа. Многоплановое эпическое повествование о жизни, быте, нравах адыгов, данное в просторном контексте современного бытия России, содержит в себе широкие экскурсы в прошлое, историю адыгов, раскрывает непростые взаимоотношения России и Кавказа. Характерно, что для воспроизведения исторического прошлого автор привлекает достоверные исторические документы: «Перед национальной катастрофой. Приезд царя Александра II к абадзехам» и «Даховский отряд на Южном склоне Кавказских гор в 1864 году».

Идея цикличности истории, столь характерная для мифологического сознания, выражена в романе ситуационными повторами, имеющими место в первой части (трагические картины Кавказской войны XIX в., разорение адыгских аулов в 60-е годы XIX в.) и во второй части (вынужденное переселение адыгейских аулов в 70-х годах XX в. в связи со строительством искусственного водохранилища).

Через историю семьи Мазлоковых на протяжении трех поколений — Хаджекыз - Бирам - Сэт — писатель ведет широкое эпическое повествование о своем народе, его прошлом, настоящем и будущем, о нравственно-эстетических парадигмах национального духа. И при этом реалистическое повествование в романе успешно сопрягается с мифоэпическим, сказовым началом. Характерно, что в романе огромное внимание уделяется адыгскому этикету, «адыгству» — незыблемому своду законов нравственности, испокон веков формировавшему и регулировавшему человеческие отношения в адыгском сообществе.

В работе отмечается, что традиционный прием сюжетостроения на фольклорной основе претерпевает в романе значительную трансформацию, выливаясь в виртуозное композиционное воплощение, что обращение автора к мифу в качестве семантического и структурирующего фактора, его новаторские художественно-стилевые решения способствовали

формированию большого эпического повествования синтезированного жанра - историко-философского романа.

Нальбий Куек является одним из ярких самобытных авторов, творческие поиски которого сопряжены с многообразными способами и приемами мифологизирования. В его романах «Черная гора» и «Вино мертвых» предстала вся национальная история адыгов как единый целостный организм в повествовании, в котором сопрягаются прошлое, настоящее и будущее адыгов. В романе «Черная гора» автор обращается к мифу и его онтологическим основам для художественного исследования такой вечной философской дилеммы, как «добро и зло». Оно ведется в двух аспектах: общем, абстрактно-философском истолковании, и конкретном, художественном изображении событий через призму Кавказской войны XIX века. Творческая концепция автора требовала соответствующих неординарных форм и жанрово-стилевых решений. Структурообразующим началом романа становится ассоциативный ряд образов, символов, ощущений. Действие же проистекает в двух планах: реальном физическом мире, и ирреальном, вне времени и пространства.

Неомифологизм «Черной горы» выразился в сочетании глубокого философского содержания с мифологическим началом, синкретизме жанрово-стилевых форм, не укладывавшихся в привычные каноны. Присутствие в произведении крупных философско-духовных проблем, развернутых мифо-эпических пространств, осмысление национальных и общечеловеческих проблем позволяют считать его философско-мифологическим романом.

Авторская контаминация реалистического и мифологического начал приводит к образованию сложнейшей многоплановой, многоуровневой структуры произведения. В работе подробно анализируется влияние ми-фопоэтики на особенности выражения философской идеи романа, сюжет, образную систему.

Представление о бинарности мира обозначено в романе с первых же страниц присутствием зла в виде Черной горы. Она противостоит гармоничному миру метафизических героев: Мазага, Нарыча, Нешара и периодически встает на их пути, испытывая на мужество, стойкость, способность сопротивления злу. В общей сложности Черная гора - это мифический, метафорический образ — символ тотального зла, парадигматику которого автор разворачивает на протяжении всего романа, наполняя ее ассоциативными связями и многозначными символами. Параллельно с ним в романе присутствует и

реальный образ зла, черной тенью обрушившийся на адыгскую землю — война с ее ужасающими последствиями. Чередуя мифопоэтический и реальный планы, автор описывает скитания Нешара по опустошенной войной земле, его встречи с Черной горой, Одиноким всадником, мчащимся огненным вихрем сквозь века. Встреча Нешара с тремя солдатами и плененной ими семилетней девочкой является кульминационной точкой в развитии конфликта романа. В финале романа молодые герои — Нешар и девочка — попадают в самое чрево Черной горы, где с ними происходит та трансформация, которая позволяет верить в торжество света над тьмой: свет души девочки прорывается сквозь темную утробу Черной горы и прорастает к небу в виде маленького деревца. А Нешар, которому девочка помогла прозреть, зажечь свет своей души, также соединяется с Небом, вселенским светом через нее, словно ребенок, получающий пищу в утробе матери, они растворяются в нем, и в муках зарождается внутри него Свет.

Итак, в прозе Н. Куска наметилась тенденция усиления философского начала в осмыслении жизни, сопровождающаяся поисками в области поэтики и стиля, концептуальным изменением отношения к фольклорному наследию. Эта тенденция прослеживается и в романе «Вино мертвых», где художественное исследование истории народа с разворачиванием широчайшей панорамы духовно-нравственного мира адыгов как этноса ведется в едином контексте духовно-нравственного пространства всего человечества.

Многомерный, синтетический роман имеет сложную структуру: это роман в новеллах, состоит из семнадцати новелл, являющихся одновременно вполне самостоятельными по семантической и структурной организации.

Основной объект художественного исследования в романе — история адыгского народа, прослеженная на примере становления, расцвета и угасания рода Хаткоесов, потомков великих нартов и хаттов. Содержание каждой новеллы — определенная веха из этой истории, начиная с древнейших времен, и охватывает средневековый период, феодальную Черкесию, период Кавказской войны Х1Хв., Гражданскую войну, Великую Отечественную войну, мирное послевоенное время и даже картины из будущего.

Фрагменты из этой истории чередуются в романе, вынося из глубин исторической памяти образы ярких, сильных, мужественных героев, искусных воинов из рода Хаткоесов: Дэдэра, Редеда, Кангура, Предводителя, Четава, Тепсава, Последнего. Суровая кочевая жизнь, бесконечные походы, постоянная готовность защитить свою «райскую» землю выпестовали

из адыгов искусных воинов и непоколебимых защитников Отечества. Каждый из названных героев «привязан» к конкретно-историческому времени и типизирован в стиле своего времени. Но хронология событий не носит последовательного характера и не делит время на прошлое, настоящее и будущее, все сосуществует одновременно.

Вместе с названными героями в семантическом поле романа-мифа живут и действуют эпический герой Кунтабеш (имя-перевертыш Шабатнуко) и мифоэпическая героиня Светлорукая (Адиюх), бессмертные герои, являющиеся сквозными для всех новелл: прародительница рода Хаткоесов мудрая три-бабушки, вечно юный поэт Ляшин и весельчак Фэнэс. Все они — участники событий, которые происходят всегда, - символизируя единство сиюминутного и вечного, нерасторжимую связь микро- и макромира.

Параллельно с историей рода Хаткоесов в романе идет взволнованный лиро-эпический рассказ об уникальной культуре адыгов, их обычаях, традициях, их мировидении, составляющих в совокупности яркую национальную картину мира.

Пространство и время национального космоса максимально насыщены героями и событиями, раскрывающими сюжетную канву романа и его основную идею. Последняя новелла «Он, этот Бог, сотворен Хаткоесами» завершает целостность идейно-художественного единства романа. Новелла повествует о смерти богочеловека Тлепша и одновременном рождении его сына, солнечного героя, который взойдет как «молодое светило» для адыгского народа и с которого начнется новый цикл жизни, не имеющей конца. И все повторится вновь для Тлепша, нартов, Хаткоесов, Ляшина, Фэнэса. Идее неотвратимости смерти автор противопоставляет мысль о вечности, о жизни, бесконечно зарождающейся из Звука и Света, о цикличности истории, жизни, в которой все повторяется. И вполне обоснованно в завершающей новелле-мифе эсхатологическая ситуация трансформируется в новелле в космогоническую, а известный солярный миф о рождении солнечного божества получает в авторской интерпретации новый смысл — утверждение вечности жизни, созидательных начал, величия человека, его способности стать богоподобным.

Таким образом, совмещение и взаимопроникновение двух пластов — реалистического и мифологического — выражение философской идеи романа через использование мифо-фольклорной традиции оказались весьма продуктивными для философской прозы Н. Куека. Использование Н. Куе-

ком мифа и его универсальной общечеловеческой философии при обращении к глобальным темам стало серьезным подспорьем в его художественно-эстетических решениях. Примечательно также, что национальная модель мира в романах «Черная гора» и «Вино мертвых», созданная по ми-фоэпическому образцу, тяготеет к универсальной модели мира.

Роман молодого писателя Д. Кошубаева «Абраг» является образцом смелого мифотворчества. Автор назвал свой роман «ностальгической мистерией», что обусловливает жанровую специфику. Роман повествует о «прекрасном изумрудно-золотистом городе» Абраге, в котором «всего было вдосталь», но который не выдержал Божественного испытания любовью и был потоплен. Главный герой романа — писатель Альберт Крымов (он же автор-повествователь), единственный житель Абрага, оставшийся в живых после потопления города.

В романе, имеющем сложную архитектонику, первая, третья, четвертая части повествуют о современном городе Абраге, где живут потомки нарггов, но сюжетным ядром является вторая часть, посвященная Стране нартов.

Ретроспективный возврат в мир истоков, мир «первых и лучших» (по Бахтину) предпринимается автором не только для того, «чтобы посмотреть на него с понимающей улыбкой», но и с целью противопоставить его быту, нравам, духовному состоянию жителей современного города Абрага.

Использование и интерпретация автором мифо-фольклорного материала в разных частях романа широко варьируется от традиционных приемов до постмодернистских и разительно отличается от всех предшествующих реминисценций подобного рода в адыгских литературах. Молодого автора интересуют не столько громкие деяния былых богатырей, прославленных эпических героев Сосруко, Бадыноко, Батраза, Ашемеза и других, сколько мотивы их деяний. В изображении автора нарты представлены завистливыми, хитрыми, корыстными в абсолютном большинстве. Существенной чертой стиля всего романа является присутствие иронии, столь характерной для постмодернистской поэтики мифологизирования.

Во второй части автор воспроизводит и по-своему трактует все основные сюжетообразующие мотивы и конфликтные узлы эпоса, сконцентрированные вокруг Сатаней, Сосруко, Бадыноко, Ашамеза, Адиюх и других основных героев. Пантеон адыгских богов, представленный в романе широко, чаще всего изображается с юмором или иронией. Ирония - необходимый элемент поэтики постмодернистского мифологизирования — при-

суща как этой части, так и всему роману. В работе анализируются приемы постмодернистской поэтики мифологизирования, применяемые автором, в частности, универсальная повторяемость имен, ситуаций во всех частях романа, проводящая идею связи времен, преемственности поколений, взаимоотношений частного и общего; дым, туман, сновидения, узнавания сквозь пелену времен одних и тех же лиц в разных обликах; построение образов, находящихся на грани реального и ирреального миров; апокалипсический финал романа с потоплением города Абрага; широкие интертекстуальные связи романа, авторские реминисценции из мировой мифологии (Бог Тот, Амон Ра), библейских историй (гибель Абрага сравнивается с гибелью Содома), цитации библейских историй, булгаковского текста из романа «Мастер и Маргарита» («рукописи не горят» в авторском парафразе звучит: «рукописи не тонут»), философии: Ортега-и-Гассет и т.д.

Характер мифотворчества Д. Кошубаева в «Абраге» определяется присутствием двух типов мифологизирования: если во второй части, посвященной нартиаде, имеет место реализация значительно трансформированного и осовремененного мифоэпического материала, контаминированного с универсальными мотивами других мифологических традиций, то в совокупности с другими частями весь роман смоделирован по законам мифа.

Роман-миф «Каменный век» X. Бештокова был своеобразным художественным «прорывом» к неомифологизму не только для кабардинской, но и для адыгских литератур. Произведение стало образцом смелого мифотворчества, с одной стороны, опиравшегося на мифоэпические традиции, с другой, — прокладывающего совершенно новые пути в литературног художественной системе. |

Обращенность автора к мифу была заявлена как в эпиграфе, апеллирующем к древнегреческому мифу о Фаэтоне, так и в эпохе, взятой в каче: стве объекта художественного живописания. X. Бештоков возвращается к

I

далекой эпохе каменного века и предпринимает попытку художественного воспроизведения облика человека на ранней ступени развития общества, его образа жизни, мироощущения и мироотражения. В качестве основных приемов мифологизации автор использует те, которые связаны с самыми древними мифологическими представлениями: тотемизмом, фетишизмом, анимизмом. Характерная для мифомышления космологизированность про--является в романе через тотальное одушевление всего окружающего мира - камней, деревьев, песка, ветра, солнца, звезд, луны, реки. |

21 1

Автор окунается в мир древних представлений, ощущений, восприятий глубоко, талантливо, с завидным знанием и чувствованием художественно исследуемого материала. В романе широко отображены принципы мироустройства древних людей, особенности человеческих взаимоотношений в ро-до-племенном сообществе, широко и многогранно представлена специфика примитивного мышления людей на раннем этапе развития человечества. Особенности мифомышления отобразились в описании ритуалов жертвоприношений и празднеств, посвященных тотемным животным — Черному быку и Орлу, — в проводах души убитого человека или животного, в следовании общепринятым законам и нравственным устоям, исполнении табу. Даны картины мирной жизни дореев и племени Орла, их созидательного и жизнерадостного труда. X. Бештокову удается художественно воспроизвести тот полный загадочности и неизъяснимого очарования мир древнего человека, для которого все было живым, одухотворенным, то ласковым и прекрасным, то грозным и беспощадным. Изображенный автором мир — мир тотально мифологизированный, в котором все оживотворено, где часть является органичной составляющей целого организма-космоса.

В работе прослеживаются особенности сюжета романа «Каменный век», повествующего о нескончаемых междоусобных войнах между племенами дореев и эминеев, о судьбе Ану — единственного дорея, оставшегося в живых, рассматриваются особенности поэтики мифологизирования, создание мифообраза войны. Через образ Ану X. Бештоков живо и выразительно передает мироощущение и мировосприятие древнего человека, только начинающего пытливо всматриваться в окружающий мир и познавать его. В мифологеме жизненного пути Ану символически отображен эволюционный путь всего человечества, находящегося в самом начале своей истории, и перспективы его дальнейшего развития — это и есть магистральная идея романа X. Бештокова.

В исследовании подробно рассматривается поэтика мифологизирования X. Бештокова, отмечается, что она перекликается с постмодернистской. В частности, это проявляется в трагически-ироничном парафразе традиционных архетипов и мотивов, в парадоксальном построении фраз и создании причудливых образов и ситуаций.

13. Традиционные мотивы и способы их реализации в художественном контексте романов Н. Куека, Ю. Чуяко, X. Бештокова, Д. Кошу-баева — рассматриваются мифопоэтический контекст современного адыгского

романа, содержащий большой пласт фольклорно-мифологических элементов — от отдельных мотивов до устойчивых мотивных комплексов и целостных сюжетных структур, трансформированных с учетом авторской установки. Мотивный фонд рассматриваемых произведений в самом общем виде может быть классифицирован следующим образом:

1. Собственно мифологические мотивы: космогонические, тотемические, эсхатологические (культ умирающего-воскресающего божества), трансморфи-ческие (оборот! гичество, двойничесгво), этиологические (происхождение пятен на луне), героические (рождение героя, изоляция героя, поиски отца героем).

2. Мотивы, в которых мифологическое проявляется через мифоэпи-ческое, фольклорное, сказочное начало (мотивы кузнечества, сватовства, добывания невесты, обольщения, рождения героя, поисков отца, кровной мести, игры-состязания «хэч-хасэ»). Эти традиционные мотивы являются наиболее распространенными в художественном контексте современного романа и восходят к мифоэпической традиции.

По нашему мнению, все эти мотивы в контексте романов претерпевают

значительную трансформацию, в соответствии с творческой манерой и худо/

жественно-стилевыми решениями авторов. В романах Ю. Чуяко и Н. Куека часто имеет место реалистическое переосмысление мотивов и наполнение не свойственным им изначально психологическим содержанием. В романе Д. Кошубаева «Абраг» доминирует травестийный парафраз традиционных мотивов. Имеет место также авторская контаминация нескольких мотивов в единый мотивный комплекс. Исследование подобных приемов способствует также выявлению особенностей мифотворчества отдельных авторов.

Проанализированный материал позволяет сделать определенные заключения и в отношении характера мифологизма и мифотворчества каждого отдельно взятого писателя. При исследовании проблемы мифотворчества мы разграничиваем два явления: в первом случае мифологизм представляет собой интерпретацию и трансформацию исходного мифосюжета в авторском тексте; во втором случае речь идет о создании в тексте собственного мифа или моделировании текста как миф.

Для мифотворчества Ю. Чуяко характерно использование исходного мифосюжета и частичная реконструкция, ориентация на народную мифо-эпическую традицию и реалистическое повествование. В способах мифологизирования этого писателя отмечается много сходного с творческой манерой Б. Шинкубы в романе «Рассеченный камень». I

23 |

Романы Н. Куека «Черная гора» и «Вино мертвых» характеризуются широким варьированием различных приемов мифологизирования, сочетанием и органическим взаимопроникновением реалистического, мифологического, чудесного начал, позволяющим отнести их к синкретическому мифологизму со смешанным и его типами. Нами проводится аналогия романа «Черная гора» с романом «Отец-Лес» А. Кима, а по характеру мифодогизма роман «Вино мертвых» сравнивается с романом Г. Маркеса «Сто лет одиночества».

Мифотворчеству X. Бештокова и Д. Кошубаева присущи, прежде всего, ориентация на мифосюжет и создание собственного авторского мифа. В романах «Каменный век» и «Абраг», написанных с постмодернистских позиций, господствует миф и миф авторский, порой переходящий в пародию, травестию, а то и антимиф. Мифотворчество Д. Кошубаева в романе «Абраг» по типу и способам мифологизирования соотносится, прежде всего, с западноевропейским романом и эстетикой постмодернизма.

Таким образом, рассмотренный нами материал и выявленные закономерности позволяют заключить, что обращение к мифу и его онтологическим основам существенно повлияло на содержательную основу современного адыгского романа. Оно способствовало глобализации проблематики и конфликтов, являющихся объектом художественного исследования романов Н. Куека, Ю. Чуяко, X. Бепгтокова, Д. Кошубаева. Мифопоэтика оказала влияние и на сюжетостроение, обнаружившее тенденцию к большей обобщенности, спрессованности повествования, более раскрепощенной фабуле с свободно трансформируемой логикой мифа. Значительно расширился и диапазон жанровых модификаций современного романа, представленного такими разновидностями, как: роман-притча («Сказание о Железном Волке»), роман-миф («Каменный век», «Абраг»), философско-мифологический роман («Черная гора»), историко-мифологический роман («Вино мертвых»).

Во второй главе «Мифопоэтика и об раз ост роение в романах Ю. Чуяко, Н. Куека, X. Бештокова, Д. Кошубаева» исследуется воздействие ми-фопоэтики на образостроение, выявляется в текстах максимальный объем мифологических образов, символов, определяется соотношение эпической и мифологической составляющих в образостроении. В поле исследовательского интереса включается также проблема концепции человека в художественной системе отдельно взятых писателей. Решение поставленных задач диктует необходимость систематизировать и классифицировать базовые источники сквозных авторских образов и мотивов — универсальные архетипы.

В русле обозначенных задач данной главы теория архетипов приобретает особенное значение.

Известно, что процесс мифотворчества есть по сути реализация архетипа в образы, «невольное высказывание о бессознательных душевных событиях на языке объектов внешнего мира». К. Юнг считал, что «тот, кто говорит архетипами, глаголет как бы тысячей голосов..., он подымает изображаемое им из мира единократного и преходящего в сферу вечного; притом и свою личную судьбу он возвышает до всечеловеческой судьбы».

В работе выявляются архетипы, восходящие «к универсально-постоянным началам человеческой природы» в образной системе рассматриваемых романов. В творческой лаборатории интересующих нас авторов присутствует весь арсенал художественных средств, типологически соответствующий всем возможным стадиям реализации архетипа в образе-символе, мифе-повествовании, фольклорном и художественном образах.

Способы репрезентации архетипа при этом могут выглядеть следующим образом:

а) архетип — художественный образ;

б) архетип — мифологический образ — художественный образ;

в) архетип — мифологический образ — фольклорный образ — художественный образ.

В художественном контексте современного мифоэпического романа отмечается реализация наиболее известных архетипов, в частности, классической триады: Отец - Мать - Сын. Женские архетипы в общей сложности представлены следующими разновидностями: Дева, Мать, Старуха. В качестве мужских архетипов в современном адыгском романе просматриваются следующие инварианты: Старец, Отец, Воин, Певец, Богочеловек. Отмечается также присутствие в контексте современного романа архетипа Младенца (Ребенка).

Архетип Великой Матери является одним из самых востребованных в современном адыгском романе. С той или иной оговоркой к нему восходят образы Сатаней, Адиюх, Барымбух, три-бабушки, Гошанды, матери Нешара, Амиды, Ахумиды. Прообраз Единой Матери, вскормившей всех своим молоком («мы все вышли из одного гнезда, все вскормлены молоком единой матери»), особенно часто встречается в творчестве Н. Куека.

В работе прослеживаются путь и способы репрезентации этих архетипов, начиная с эпических образов и завершая трансформацией в литературный архетип.

Архетип старца является одним из наиболее распространенных мужских архетипов в художественной структуре современного романа.

Один из наиболее ярких образов, реализующих данный архетип — мифологический образ двухсотлетнего старца Мазага в романе Н. Куека «Черная гора», воплощающего мудрость своего народа, его созидательные начала. Данный архетип реализован также в образе седого старца (роман «Вино мертвых»), возвещающего начало Нового года в адыгском селении, в образах «белобородых старцев», ступающих добровольно «в белые воды реки» («Каменный век»), В романе Ю. Чуяко «Сказание о Железном Волке» дается обобщенный образ шиблокохабльских стариков, воплощающих архетип старца: джегуако Хаджекыза Мазлокова, кузнеца Урусбия и Даута Юсуфо-кова, шапошника Чемаля Чатокова, учителя-историка Ереджиба Батовича. В образе Хаджекыза имеет место прямая реализация архетипа в художественном образе, сопровождающаяся наполнением образа несвойственным мифоэпическим персонажам психологическим содержанием.

Образы других представителей семьи Мазлоковых воплощают соответственно архетипы отца — в Бираме и сына — в Сэте. Примечательно, что в триаде Хаджекыз — Вирам - Сэт мифоэпическая составляющая идет на убыль по мере отдаления от дедушки Хаджекыза и приближения к современной Сэту действительности. Сэт Мазлоков — рефлексирующий герой, его поиски истины ассоциируются в романе с образом идущего во мраке ночи, недаром вторая часть романа так и называется «Идущий в ночи». Архетип сына реализован и в образах Нешара - («Черна гора»), Ану («Каменный век»), Альберта Крымова («Абраг»).

Архетип отца находит яркую и убедительную репрезентацию в образах Бирама («Сказание о Железном Волке»), Нарыча — отца Нешара («Черная гора»). В образе Нарыча отчетливо маркируется мифопоэтиче-ское начало: он «необычный» герой, владеющий «нечеловеческой силой», позволяющей, к примеру, вырваться из «каменных объятий» Черной горы. Вместе с тем Нарыч владеет сверхъестественными психическими силами. Бережно и мудро воспитывает Нарыч своего сына, приобщая к законам развития природы, жизни через позитивные примеры, через любовь ко всему живому, сущему. В этой системе воспитания нет места страху, пустым, ничего не значащим словам, на первом месте — преклонение перед красотой, Творцом и незыблемостью исполнения космических законов, на

которых основывается гармония в мире. Обладание недюжинной физической силой делает его типологически сходным с эпическими и культурными героями мифоэпической традиции. В данном образе отмечаются черты культурного героя.

Архетип воина — один из самых востребованных в современном адыгском романе с мифоэпическими истоками, и это обусловлено особенностями исторической судьбы адыгских народов. Целая плеяда блистательных воинов, великолепно владеющих своим ремеслом, преданных Отчизне и самозабвенно защищающих свою свободу, независимость, представлена в романе Н. Куека «Вино мертвых». Таковы эпический герой Кунтабеш, богатырь с недюжинной силой Дэдэр, предводитель касогов Редед, вернувшийся из Египта мамлюк Кангур, непоколебимо стоящий на страже Закона Предводитель, беззаветно защищающие свободу и независимость родной земли братья Четав и Тепсав. В образе предводителя касогов Редеда превалирует героическое начало, граничащее с реалистическими деталями в воссоздании облика воина-героя, владеющего великолепно воинским ремеслом. Мифоэпическое начало уступает место реалистическому описанию в образах Последнего, Четава, Тепсава, Долета, Махмуда.

Центральное место в плеяде блистательных воинов, предстающих перед читателем от новеллы к новелле, принадлежит Предводителю - великолепному воину, воплотившему лучшие черты военачальника, являющему собой яркий образец мудрого и сильного полководца. В его образе героическое начало, выраженное в династии воинов Хаткоесов, достигает апогея.

В образной системе романов интересующих нас авторов присутствуют мифологические образы-символы, имеющие концептуальное значение. К ним относятся, прежде всего, образы Железного Волка, Черной горы, Одинокого Всадника, являющихся сквозными для контекста романов. В самом общем смысле образы Железного Волка и Черной горы - символы тотального зла, образ Одинокого Всадника — символ истории всех адыг]-

I

ских народов. !

Железный Волк в романе Ю. Чуяко «Сказание о Железном Волке» предстает как мифическое существо, «пожирающее целые аулы» и поедающее сердца людей. В ходе дальнейшего повествования его образ «разворачивается» в тексте, обрастая ассоциациями, дополнительными об-

разами-символами и в конечном итоге обретает глубокий обобщающий

смысл, символизирующий жестокость, бездушие, беспамятство, наступле-

!

ние технократии.

| Образ Черной горы в одноименном романе Н. Куека присутствует сразу в двух ипостасях. С одной стороны, этот мифологический персонаж имеет внешне реальные очертания и являет собой жуткий Молох, пожирающий все живое на своем пути, передвигающийся самостоятельно в пространстве и сопровождаемый своей зловещей тенью. С другой стороны, в романе присутствует и абстрактный обобщенно-символический образ Зла, становящийся в творческом сознании автора средоточием мирового зла, негативных сил, «сотворенных», по словам автора, «не Богом, а самими людьми».

Образ Одинокого всадника, уходящий своими корнями в народный эпос, прочно укрепился и в современном адыгском романе. Одинокий всадник стал символом истории адыгов, исчисляющейся тысячелетиями и наполненной трагическими событиями. Образы всадников, восходящих к архетипу одинокого воина, имеющие место в творчестве М. Эльберда, Т. Адыгова, И. Машбаша, Ю. Чуяко, изображены в сочетании реалистических и мифоэпиче-ских начал с преобладанием первого. В романах Н, Куека и Д. Кошубаева этот образ подвергается значительной трансформации, выражающейся в максимальной мифологизации и обретении символического начала. В романе Ю. Чуяко «Сказание о Железном Волке» дается совокупный образ всадников, реализующих данный архетип: вольнолюбивые всадники — одинокий всадник — удачливый всадник — неустрашимый всадник.

Наиболее яркий мифологический образ - символ Одинокого всадника мы встречаем у Н. Куека. Автор описывает лик огненного всадника, на котором запечатлелись тысячелетия, который казался ровесником неба и мчался огненным вихрем сквозь века. В романе «Абраг» Д. Кошубаева образ Одинокого всадника и связанная с ним мифологема одиночества находит полнокровное художественное раскрытие в образах Сосруко, Бадыноко, Багграза, Тотреша, Ашамаза, в которых реализуется также и архетип воина.

Объектом исследовательского внимания в данной главе является и категория образов, показательная для выражения мифопоэтического пласта в современной адыгской романистике. Это представители инфернального мира, присутствующие в романах Н. Куека и Д. Кошубаева. Образы

бессмертных героев три-бабушки, Ляшина, («Вино мертвых»), бабушки Барымбух, Прозектора, Экзекутора и Апологуса («Абраг») являются посредниками между мирами живых и мертвых, легко перешагивающими границы жизни и смерти.

В контекст «Черной горы» вводится совокупный образ умерших, но зримо присутствующих в романе. Автор сам определяет их сущностную специфику следующим образом: «невидимые, которые видят нас». Несмотря на мифологизированность этих образов, именно через них, как это ни парадоксально, автор раскрыл жестокие реалии Кавказской войны XIX столетия.

Весьма примечательно присутствие героев с трансцендентным сознанием в образной системе рассматриваемых романов. Это присутствие связано, прежде всего, с романами Н. Куека. Трансцендентным сознанием в той или иной степени обладают Мазаг, Нарыч, Нешар, Ляшин, Фэнэс, Тлепш. В исследовании анализируются особенности проявления трансцендентности в связи с способностью героев к самосовершенствованию и понятием «самоактуализированный человек» (по Маслоу).

Образная система современного адыгского романа примечательна также присутствием собственно мифологических божеств («Абраг», «Вино мертвых») или аллюзий к ним («Сказание о Железном Волке»). В романе «Абраг» присутствует весь пантеон божеств адыгской мифологии: верховный всемогущий Тха (Уашхо), стоящий над всеми, Тлепш - бог кузнечного ремесла, Тхаголедж - бог земледелия, Псатха - бог души, Созереш -бог благоденствия, Мазитха — бог лесов, Амыш — бог скотоводства, изображаемые с неизменной для романа иронией. Мифологические божества: Тхаголедж, Амыш, Ахын, Тлепш, а также хтонические божества Псэхэх, Псыхогуаша — присутствуют в романе «Сказание о Железном Волке» в виде аллюзий героев.

В работе предпринимается попытка типологической классификации образной системы современного адыгского романа по принципу выявления соотношения эпического и мифологического начал и возрастанию ми-фо-эпической составляющей. Она выглядит следующим образом: !

1. Реалистический герой с элементами мифологизирования или носитель мифоэпического сознания — Хаджекыз Мазлоков, Урусбий Юсуфо-

ков, Осман Челестэнов, Предводитель. |

\

29 I

2. Мифоэпические герои, вводимые непосредственно в контекст романа: Сосруко, Бадыноко, Батраз, Ашамаз, Адиюх, Кунтабеш (Шабатнуко).

3. Мифологические персонажи — божества, вводимые непосредственно в контекст романов: Тхаголедж, Амыш, Ахын, Созереш, Тлетн.

I 4. Культурные герои — Сосруко, Сатаней, Тлепш, Мазаг, Нарыч, Нешар. | 5. Мифологизированные литературные герои как продукт авторского мифотворчества: Ану, Прозектор, Экзекутор, Апологус, Нешар, Мазаг, Нарыч, три-бабушки, Ляшин, Фэнэс. Эта группа может иметь несколько подгрупп: а) сквозные образы с присущими им элементами бессмертия и метафизическими свойствами, проводники, осуществляющие связь между мирами живых и мертвых; б) трансцендентные герои: Нешар, Ляшин, Тлепш.

6. Образы-символы — Одинокий всадник, Черная гора, Железный волк, дубы-черкесы.

7. Женские образы — воплощение красоты, мудрости, гармонии, носительницы света: Адыиф, Сатаней, Девочка, Малечипх.

Концепция человека в мифопоэтическом пространстве и времени современного романа выглядит следующим образом:

Человек — многомерное существо, пребывающее одновременно (без деления на время: настоящее, прошлое будущее) сразу в нескольких мирах (измерениях).

Герои — носители мифоэпических черт гармоничны, они сопряжены со своим пространством, погружены в него и питаются жизненными силами от родной земли, то есть благополучие и состоятельность, реализация всех этих героев так или иначе связаны с пребыванием на родной земле, в которую успели врасти корнями. Так же важно и второе условие состоятельности героя — выстраивание гармоничных отношений с природой, жизнь в согласии с окружающим миром, космосом: солнцем, луной, рекой, горами, лесом. Человек, не имеющий или не опирающийся на свои истоки в силу разных обстоятельств, обречен на «растворение» в чужой среде, вымирание и деградацию. И, наоборот, человек более успешно эволюционирует при наличии соответствующих условий.

Проведенный анализ образной системы современного романа с выявлением архетипических образов и мифоструктур позволяет заключить, что мифопоэтика существенно повлияла на образостроение рассматриваемых авторов. В совокупности вся образная система, взятая как единое це-

лое, в определенной степени восходит к архетипу Мирового древа, воспроизводя генеалогическое древо народа — рода через преемственность нескольких и более поколений. Мифопоэтика обогатила образостроение новыми возможностями, пополнила эпические ресурсы авторов. Она привнесла культ света в эпический мир романа и утвердила сердечность как основное качество героев. Современный адыгский роман не ушел от определенного типажа героев, своего рода национального архетипа, с надежным духовно-нравственным основанием личности. Представляется важным отметить в русле нашего исследования, что в образной системе современного романа проявлена тенденция преобладания архетипических образов над типическими, сквозных образов — над единичными, концептуальных— над локальными.

В главе третьей «Мифопоэтика и структура художественного текста в современном адыгском романе. Особенности мнфопоэтического миромоделирования в романах Ю. Чуяко, Н. Куека, X. Бештокова, Д. Кошубаева» исследуется влияние мифопоэтики на художественную структуру современного романа, выявляются особенности миромоделирования, рассматриваются структурные инварианты контекста романов, анализируются категории пространства и времени, особенности хронотопа, прослеживаются функции основных мифологем: земли, огня, воды, воздуха, леса, деревьев, гор, коня, геометрической символизации в формировании национального космоса, выявляются ритуально-обрядовые элементы мифа в контексте романов и их роль в формировании художественного образа мира.

Романы «Каменный век» X. Бештокова, «Сказание о Железном Волке» Ю. Чуяко, «Черная гора» и «Вино мертвых» Н. Куека, «Абраг» Д. Кошубаева характеризуются присутствием широкого спектра мифо-поэтических приемов, мифологем, мифоструктур, бинарных оппозиций, архетипов, обусловливающих особенности их структуры. Анализ построения этих романов, их сюжетно-композиционных особенностей приводит к заключению о наличии сложной многомерной архитектоники романов, имеющих чаще всего двухполюсную структуру. Особенно эта тенденция выражена в романах «Вино мертвых» Н. Куека, «Сказание о Железном Волке» Ю. Чуяко, «Абраг» Д. Кошубаева, где смещение временных пластов и пространственных локусов формирует сложную

структуру с причудливым мифопоэтическим хронотопом, восходящим к мифоэпическому образцу. Одним из структурных инвариантов контекста анализируемых романов является мифологема пути, сопряженная с духовными исканиями и напряженными внутренними рефлексиями главных героев. Объектами анализа данной главы являются такие структурные инварианты, как бинарные оппозиции, повторы, параллелизмы, двойничество, оборотничество, сновидения в художественном контексте современного романа, способствующие формированию его единого мифопоэтического пласта.

3.1. Миромоделирование в современном адыгском романе. Особенности пространственно-временного континуума. Предметом подробного анализа здесь являются категории пространства и времени в романах Ю. Чуяко, Н. Куека, X. Бештокова, Д. Кошубаева.

Для выявления преемственности традиций в современном романе рассматриваются мифоэпическая модель мира и ее пространственно-временные координаты.

Мифопоэтический пространственно-временной континуум, воспроизводящий в современном адыгском романе национальный космос, носит универсальный, целостный характер. Пространственные параметры создаваемой модели мира ассоциируются не только с «адыгской землей», но часто выходят за пределы этих параметров, тяготея к универсуму. Мифопоэтически изображаемый авторами адыгский мир космологи-чен и является органичной частью всего Мироздания; события, происходящие в этом мире, отражаются, воспринимаются, отзываются эхом в далеких мирах.

Все стихии огня, воды, земли, воздуха,- задействованные в этом мире, предстают в мироздании как «первокирпичики», из которых сотворен мир, символизируют целостность и взаимообусловленность процессов, происходящих в нем, формируют совокупный художественный образ мира. Выявление этих мифологем, представляющих основные первоэлементы космоса, и характера их функционирования в контексте романов приводит к заключению, что мифоэпическое сознание обусловливает создание удивительно целостной картины мироздания, формирует весьма четкое представление о материальном и духовном единстве мира.

В целом пространственно-временной континуум современного адыгского романа имеет сложную многоуровневую структуру, являющую собой модель национального адыгского мира со всеми парадигмами духовно-нравственных и общественно-социальных характеристик, но одновременно это и модель вселенского бытия, приложимая ко всему человечеству.

Архитектоника этого мира и сложна по структуре, и одновременно проста в своей цельности. Мифологическое сознание сцементировало все разноплановые и разнохарактерные компоненты этого мира, все его уровни. Модель этого мира пронизана «светящимся звуком» и «звенящим светом». В основе мифопоэтического миромоделирования в романах Ю. Чуя-ко, Н.Куека, Д.Кошубаева лежит мифоэпическая модель мира, состоящая из трех миров: верхнего (мир богов), среднего (мир живых людей) и нижнего (мир умерших). Границы между этими мирами обозначаются условно, формируя архитектонику единого целостного мироздания. Это накладывает отпечаток и на обозначение таких параметров пространства, как границы и сакральные центры. Границы адыгского мира носят подвижный характер, а его общее пространство выглядит как открытое, разомкнутое. Вместе с тем его отдельные локусы представляют собой модель замкнутого пространства, выражающего мини-модели адыгского сообщества. Общими характеристиками этого пространства могут служить также такие качественные характеристики, как гармоничность, нормированность, целостность, противостоящие в оппозиции хаотичности, ненормированно-сти, прерывистости пространства. Четко маркируются и его сакральные центры: курганы, символизирующие историческую память; горные вершины, образы-символы мирового древа.

Категория времени в современном адыгском романе выражена многозначно и имеет такие разновидности, как «мифологическое время», «цикличное время», «остановившееся время», «обратимое время», «необратимое время», «интегрирующее время», «историческое время», «линейное время». В мифопоэтической модели мира, создаваемой адыгскими авторами в современном романе, формируется единый образ времени, имеющий мифологический характер. Мифологичность времени обусловливается цикличностью и всеобщей повторяемостью событий в миромоделировании рассматриваемых романов, что позволяет говорить

о спатиализации. Говоря иначе, в современном адыгском романе мифологическое время вытесняет объективное историческое время. Подобное толкование категорий пространства и времени способствует созданию космопространственных хронотопов, восходящих к вселенскому универсуму.

Проанализированный материал позволяет заключить, что вполне очевидна смена национальной картины мира универсальной, обусловленной возрастанием мифологической составляющей в художественном контексте романа. Мифопоэтическая тенденция отражается в воспроизведении мифоструктур и законов архаического мышления: создание «целокупного образа» (по Голосовкеру), развивающего тему противостояния добра и зла, регулярное использование принципов бинарных оппозиций и геометрической символизации на всех уровнях текста, реактуализацию мифо-обрядовой семантики мифологемы пути, построение модели мира по мифопоэтическому образцу, создание авторского мифа.

3.2. Ритуально-обрядовые элементы мифа в современном адыгском романе и их роль в формировании художественного образа мира. Рассматриваются отображенные в современном романе традиционные ритуалы адыгов, связанные с основными этапами жизни человека: рождением ребенка, его пеленанием, первым шагом, определением рода занятий; свадьбой, добыванием невесты, свадебными и молодежными игрищами; похоронами, обрядом погребения; обрядами, связанными с организацией и проведением социальных институтов: «чапща», «хаче-ща», поминальных жертвоприношений и т. д. В них отобразилось мифо-эпическое сознание адыгов, сохранившее свою преемственность на протяжении многих веков и закрепившееся в ритуале и этикете. Описание этих ритуальных действий сквозь призму мифопоэтики способствует особенно выразительному и одновременно глубокому воспроизведению национального образа мира.

Характер образа этого мира, его герои, их поступки, действия не всегда сообразуются с здравым смыслом, прагматизмом человека XX века, ибо они возвращают читателя к истокам, далеким и забытым. Но новое возвращение к этим поистине неиссякаемым источникам народной мудрости, неистощимой фантазии, эстетике прекрасного заставляет читателя по-

новому взглянуть на современность и не только осмыслить, но и почувствовать, ошутить дух нации, то иррациональное, что не поддается рационалистическому толкованию. И здесь трудно не согласиться с утверждением, что иррациональное («дух нации») может быть понято только иррационально. По мысли философа С. Н Булгакова, национальное самосознание рассматривается как нечто, что дается человеку вне его опыта, что исторически и духовно сформировалось как некая традиция, которая воспринимается человеком неосознанно и является частью его генетического кода. Принадлежность к нации не зависит от нашего сознания, выбора или опыта и основана на иррациональном, интуитивном, доопытном понимании и восприятии «духа нации», «идеи нации».

Художественный образ мира, воспроизводимый в современном романе рассматриваемых авторов, имеет выраженный мифопоэтический характер (ритуальная картина мира). В этом образе нашли отражение все основные духовно-нравственные и социальные парадигмы национального бытия. Вместе с тем, под влиянием решительного вторжения мифопоэтики в семантическое и структурное поле романов, модель национального мира неизменно обнаруживает тяготение к общечеловеческой модели — универсуму.

Здесь же необходимо отметить, что мифопоэтика романа, его структура, его художественные особенности не сводятся только к мифоэпиче-ской традиции. Характер мифологизма современного романа может быть определен как неомифологизм, ставший примечательным явлением для всего мирового литературного процесса XX века.

Неомифологизм, новое мифотворчество современных авторов выражается как в сотворении новых мифов (Н. Куек), так и травестии классического мифа, мифоэпической традиции (Д. Кощубаев), своеобразной демифологизации (X. Бештоков). В романах Н. Куека и Д. Кошубаева создается мир, в котором возможны любые перевоплощения-превращения вплоть до растворения личности в природе, а жизнь и смерть не разделены четкой гранью — это уже по существу мир мифологический, не только воспроизводящий механизм мифологического сознания, но и построенный по законам мифа.

В Заключении подводятся итоги, подтверждаются основные положения, выносимые на защиту, делаются выводы.

Основные положения диссертации отражены в следующих публикациях:

Монографии:

1. Паранук К.Н. Иду к Человеку: Размышления о творчестве Нальбия Куека. — Майкоп, 2004. — 6,2 п.л.

2. Паранук К.Н. Мифопоэтика и художественный образ мира в современном адыгском романе. — Майкоп: Качество, 2006. —20 пл.

Статьи:

1. Паранук К.Н. «...Мир мне улыбается светло!». О творчестве Хами-да Беретаря // Кубань. - 1981. - №7. - С. 93 - 96.

2. Паранук К.Н. Хамид Беретарь // Вопросы истории адыгейской советской литературы: в 2 кн. Кн. 2. — Майкоп, 1980. — С. 164 —170.

3. Паранук К.Н. Хусен Андрухаев // Вопросы истории адыгейской советской литературы: в 2 кн. Кн. 2. —Майкоп, 1980. — С.112 — 119.

4. Паранук К.Н.Адыгейская поэзия послевоенного десятилетия Н Проблемы адыгейской литературы и фольклора. Вып. 3. - Майкоп, 1981.-С. 81-103.

5. Паранук К.Н. Фольклорные традиции в поэзии И. Машбаша // Проблемы литературы и фольклора. Вып. 4 — Майкоп, 1984. —С.95 —105.

6. Паранук К.Н. К вопросу о жанровом и стилевом своеобразии адыгейской лирики о войне // Проблемы адыгейской литературы и фольклора. Вып. VII. Майкоп, 1990. - С.66 - 77.

7. Паранук К.Н. Человек и природа в поэзии Н. Куека // Проблемы адыгейской литературы и фольклора. Вып. 8. — Майкоп, 1991. — С. 80 -91.

8. Паранук К.Н. Добро и зло в творческой концепции Н. Куека (по повести «Черная гора») // Филологический вестник. — Майкоп, 2001. — №3. С. 35-40.

9. Паранук К.Н. Мифологические элементы в рассказе «Тлепш» // Актуальные проблемы общей и адыгской филологии: материалы всероссийской конференции. - Майкоп, 2001. - С. 135-137.

10. Паранук К.Н. К вопросу о фолыслорно-мифологических истоках романа Н. Куека «Вино мертвых» // Филологический вестник. - Майкоп, 2002.- №4.- С. 52-60.

11. Паранук К.Н. Художественный мифологизм повести Н. Куека «Превосходный конь Бечкан» (мифологемы коня и дерева) // Художественно-историческая интеграция литературного процесса: материалы региональной научной конференции. — Майкоп, 2003. — С. 148 —151.

12. Паранук К.Н. Полифункциональность мифа в художественных произведениях адыгских писателей (Ю. Чуяко, Н. Куек) // Актуальные проблемы общей и адыгской филологии: материалы международной научной конференции. — Майкоп, 2003. — С. 133 —134.

13. Паранук К.Н. Хронотоп в романе Н. Куека «Вино мертвых» // Кавказ сквозь призму тысячелетий. Парадигмы культуры: материалы Первой Международной научно-практической конференции. — Нальчик, 2004. — С. 188-191.

14. Паранук К.Н. Жанрово-стилевые особенности драматургии Н. Куека // Филологический вестник. — Майкоп, 2004. — № 6. — С. 45 —51.

15. Паранук К.Н. Неомифологизм романа Д. Кошубаева «Абраг» И Вестник АГУ. - Майкоп, 2005. - №5. - С. 103 - 105.

16. Паранук К.Н. К вопросу о мифопоэтике и особенностях образо-строения в современном адыгском романе // Актуальные проблемы общей и адыгской филологии: материалы международной научной конференции. — Майкоп, 2005. - С. 132 -133.

17. Паранук К.Н. Онтологические основы мифа в изображении русско-кавказской войны (по повести Н. Куека «Черная гора») // Кавказский текст: национальный образ мира как концептуальная поликультурная система: материалы международной научно-практической конференции. — Пятигорск, 2005. - С. 177 -182.

18. Паранук К.Н. Характер мифологизма в романах Г. Маркеса «Сто лет одиночества» и Н. Куека «Вино мертвых» // Филологический вестник. — Майкоп, 2005. -№ 5. - С. 55 - 58.

19. Паранук К.Н. Образ мифологического божества Тлепша и его ; трансформация в современном адыгском романе (Ю. Чуяко, Н. Куек, Д. Ко-шубаев) // Филологический вестник. - Майкоп, 2005. - № 5. - С. 49 - 54.

20. Паранук К.Н. Мифологема пути в романе Д. Кошубаева «Абраг» // Концептуальные проблемы литературы: Художественная когнитивность: j материалы международной научной конференции. - Ростов н/Д, 2006. - | С. 179-181. |

21. Паранук К.Н. Полифункциональность мифа в романе адыгейского писателя Ю. Чуяко «Сказание о Железном Волке» // Вестник ПГЛУ. — Пятигорск, 2006. —№2.- С. 30-34.

22. Паранук К.Н. Мифопоэтика и структура художественного текста в современном адыгском романе (Ю. Чуяко, Н. Куек, Д. Кошубаев) // Вестник АГУ. - Майкоп, 2006. -№1. - С. 210 - 216.

| 23. Паранук К.Н. Фольклорно-мифологический контекст романа «Сказание о Железном Волке» адыгейского писателя Ю. Чуяко // Образование — Наука — Творчество. — Нальчик; Армавир, 2006. — С. 65 — 70. | 24. Паранук К.Н. О мифо-эпических истоках романа Н. Куека «Вино мертвых» // Известия высших учебных заведений. Северо-Кавказский регион (Общественные науки. Приложение). - Ростов н/Д, 2004. - №5 (18). -С. 59-66.

25. Паранук К.Н. Художественный мифологизм эпики адыгейского писателя Нальбия Куека // Синергетика образования: межвузовский сборник. — Москва-Ростов-Армавир, 2005,—№4, —С. 181 —191.

26. Паранук К.Н. Особенности мифотворчества адыгского писателя Д. Кошубаева в романе «Абраг» // Известия высших учебных заведений. Северо-Кавказский регион (Общественные науки. Приложение). — Ростов н/Д, 2005.-№10 (35).-С. 97-104.-0,5 п.л.

27. Паранук К.Н. Мифопоэтика и сюжетостроение в современном адыгском романе // Культурная жизнь Юга России. - 2005. - №4. - С. 59-62.

28. Паранук К.Н. Мифологема одиночества в романах Г. Маркеса «Сто лет одиночества» и Н. Куека «Вино мертвых» // Синергетика образования: межвузовский сборник. — Москва — Ростов — Армавир, 2005. — №2 (7).-С. 121-125.

ПАРАНУК Кутас Нуховна

МИФОПОЭТИКА И ХУДОЖЕСТВЕННЫЙ ОБРАЗ МИРА В СОВРЕМЕННОМ АДЫГСКОМ РОМАНЕ

Автореферат

Подписано в печать 05.06.2006 г. Формат бумаги 60х84'/|6. Бумага офсетная. Гарнитура Тайме. Усл. печ. л. 2,25. Заказ № 719. Тираж 130 экз.

Издательство МГТУ 385000, г. Майкоп, ул. Первомайская, 191

СПИСОК ОБОЗНАЧЕНИЙ И СОКРАЩЕНИЙ.

I. ВВЕДЕНИЕ.

II. ОБЗОР ЛИТЕРАТУРЫ.

11.1. Люминесценция ионов ла1пганидов(Ш).

11.1.1. Особенности люминесценции ионов лантанидов(Ш).

11.1.2. Механизм люминесценции координационных соединений лантанидов(Ш).

11.1.3. Дизайн координационных соединений лантанидов(Ш), обладающих люминесцентными свойствами.

11.2. Электролюминесцентные материалы и устройства.

Н.2.1. Принцип работы электролюминесцентных устройств.

II.2.2. Координационные соединения РЗЭ(Ш) как электролюминесцентные материалы.

77.2.2.7. Особенности строения и свойств 0-дикетонатов и ароматических карбоксилатов РЗЭ(Ш).

77.2.2.2. Фотофизические свойства.

77.2.2.3. Электролюминесцентные устройства на основе координационных соединений лантанидов(Ш).

11.3. Постановка задач исследования и структура работы.

III. ЭКСПЕРИМЕНТАЛЬНАЯ ЧАСТЬ.

111.1. Реактивы, методы анализа и исследования.

III.1.1. Реактивы и препараты.

111.1.2. Синтез комплексов нитрата гадолиния(Ш) с нейтральными лигандами.

111.1.3. Синтез комплексов РЗЭ(Ш) с гексафторацетилацетоном (Hhfa) и дипивалоилметаном (Hthd).

111.1.4. Методы анализа и исследования.

111.1.5. Измерение и расчет люминесцентных характеристик.

111.1.6. Технология изготовления ЭЛУ.

111.2. Ароматические карбоксилаты РЗЭ(Ш).

III.2.1. 0-замещенные бензоаты РЗЭ(Ш) и разнолигандные комплексы на их основе.

777.2.7.7. Синтез и характеристика о-замещенных бензоатов РЗЭ(Ш) состава Ln(carb)3-xH20 (Ln = Gel"', Tb"1, Tm'"; Hcarb = HSal, Hpobz, Habz, HPA; x = 0-4).

777.2.7.2. Кристаллическая структура Ub2(Sal)6(H20)4]4H20 (1) и [Tb2(pobz)6(H20)4]co (2).

111.2.1.3. Фотофизические свойства однороднолигандных о-замещепных бензоатов РЗЭ(Ш).

III. 2.1.4. Синтез и характеристика разнолигандных комплексов Ln(carb)s(Q)„ (Ln =

Gd"', Tb'"; Hcarb = HSal, Hpobz, Habz, HP A; Q = TPPO, TOPO; л = 1,2).

III. 2.1.5. Масс-спектрометрия ЛДИ и МАЛДИ о-замещенных бензоатов РЗЭ(Ш) и разнолигандных комплексов на их основе.

111.2.1.6. Термический анализ разнолигандных о-замещенных бензоатов РЗЭ(Ш).

III. 2.1.7. Фотофизические свойства разнолигандных о-замещенных бензоатов

РЗЭ(Ш).

III.2.2. Комплексы РЗЭ(Ш) с 2-пиразипкарбоновой кислотой.

III.2.2.I. Синтез и характеристика Ln(pyca)yxH20 (Ln = У1", La1", Ей1", Gd1", Tb'",

Тт1", Lii"; х = 0-5).

III. 2.2.2. Кристаллическая структура [Еи(руса)з(Н20)2] -6Н20 (3).

111.2.2.3. Термический анализ.

111.2.2.4. Фотофизические свойства.

111.3. /?-Дикетонаты РЗЭ(Ш).

111.3.1. Разнолигандные гексафторацетилацетонаты РЗЭ(Ш) с 4-цианопиридин-Л^оксидом.

111.3.1.1. Синтез и характеристика [Ln(hfa)3(4-cpyNO)]2 и [Ln2(hfa)6(4-cpyNO)}] (Ln - Sml"-Houl, Тт1").

111.3.1.2. Кристаллическая структура [Ln(hfa)3(4-cpyNO)]2 (Ln = Tb"1 (4), Но'" (5)).85 IU.3.1.3. Кристаллическая структура [Tb2(hfa)6(4-cpyNO)3]СНС13 (6).

111.3.1.4. Термический анализ и вакуумная сублимация.

111.3.1.5. Масс-спектрометрическое исследование [Eu(hfa)s] и [Eu(hfa)s(4-cpyNO)] оффузионным методом Кнудсена.

III. 3.1.6. Фотофизические свойства.

111.3.2. Р-Дикетонаты РЗЭ(Ш) с ЛуУ-диметиламиноэтанолом.

III. 3.2.1. Синтез и характеристика комплексов [Ln2(hfa)6(0(СН2)2^НМе2)2] и [Ln(thd)2(0(CH2)2NMe2)]2 (Ln = Ей"', Gd", Tb1", Тт'").

111.3.2.2. Кристаллические структуры [Tb2(hfa)6(0(СН2)2^НМе2)2]-CyHs (7) и [Tb(thd)2(0(CH2)2NMe2)]2 (8).

111.3.2.3. Термический анализ.

III. 3.2.4. Масс-спектрометрия ЛДИ.

III.3.2.5. Фотофизические свойства.

111.4. Тестирование изученных соединений в качестве люминесцентных материалов.

111.4.1. Электролюминесцентные материалы.

111.4.2. Тестирование 2-пиразинкарбоксилатов европия(Ш).

These elements perplex us in our rearches, baffle us in our speculations, and haunt us in our very dreams. They stretch like an unknown sea before us-mocking, mystifying, and murmuring strange revelations and possibilities. Sir William Crookes (1887) I. ВВЕДЕНИЕ Актуальность темы Металл-органические координационные соединения можно считать одним из наиболее перспективных классов химических соединений, на основе которых могут быть созданы молекулярные материалы. Сочетание в одной молекуле ионов металлов и органических лигапдов позволяет целенаправленно изменять состав, строение координационных соединений и открывает возможности создания на их основе молекулярных материалов с широким диапазоном функциональных свойств оптических, магнитных, электрических и т.д. В последние годы заметный прогресс бьш достигнут в области создания органических электролюминесцентных устройств (ЭЛУ). Однако проблема получения материалов эмиссионных слоев, характеризующихся высокой монохромностью свечения, высоким квантовым выходом п стабильностью рабочих характеристик, до сих пор не решена. Одним из путей совершенствования технологии производства ЭЛУ является использование в качестве эмиссионных слоев координационных соединений РЗЭ(111) (в частности Ей" и ТЬ"), что позволяет решить проблему монохроматичности излучения и увеличить квантовую эффективность РЗЭ(111) как электролюминесценции. электролюминесцентные Координационные материалы должны соединения обладать высокой эффективностью фотолюминесценции, термической устойчивостью и способностью к образованию тонких пленок. Люминесценция координационных соединений РЗЭ(111) является структурночувствительным корреляции свойством, на примере составом, строением проявления которого координационных можно установить и их между соединений люминесцентными свойствами. Знание таких закономерностей позволит целенаправленно варьировать состав соединения для получения материалов с требуемыми свойствами. Цель работы Выявление зависимости функциональных свойств ароматических карбоксилатов и |8-дикетонатов РЗЭ(111) от их состава и строения для созда1шя новых материалов, обладающих люминесценцией в видимом диапазоне спектра. Конкретные задачи работы ЬСиптез, определение строения и изучение физико-химических свойств: новых 0-замещенпых бепзоатов РЗЭ(111) и разполигандных комплексов па их основе с нейтральными 0-донорными лигандами; 2-пиразинкарбоксилатов РЗЭ(111); новых разполигандпых комплексов па основе )8-дикетонатов РЗЭ(111). 2. Выявление закономерностей влияния природы заместителя в о-положении бензойной кислоты и разполигандюго комплексообразовапня па строение, термическую устойчивость и фотофизические свойства комплексов лантанидов(111). 3. Выбор нотенциальных люминесцентных материалов и их тестирование. Объекты исследования В качестве объектов исследования в работе выбраны комплексы РЗЭ(111) с озамещенными бензойными кислотами состава Ьп(сагЬ)з-хН2О, Ln(carb)3(Q)n, где Hcarb салициловая (HSal), 2-фепоксибензойная (Hpobz), антраннловая (Habz), Л- фепилантраниловая (НРА) кислоты, х 0 Q трнфенил- (ТРРО) или три(//октил)фосфипоксид (ТОРО), п 1, 2; а также комплексы РЗЭ(111) с 2-пиразинкарбоновой кислотой (Нруса) и разнолигандные /3-дикетонаты с 4-цианониридин-Локсидом (4cpyNO) и Л,Л-диметиламиноэтанолом. Среди РЗЭ(111) выбраны ионы, обладающие люминесценцией в видимой области снектра (Sm", Е й ТЬ", Dy", Tm"), соединения Gd включены в круг обьектов исследования для оцепки но их снектральпым характеристикам эпергий тринлетных уровней лигандов. Научиая иовизна работы состоит в тех новых результатах, которые выносятся иа защиту: 1. впервые сиптезированы и охарактеризованы различными физико-химическими методами комнлексы РЗЭ(111) с 2-феноксибензойпой кислотой. Решены кристаллические структуры [Tb2(pobz)6(H2O)4]«H [Tb2(Sal)6(H2O)4]4H2O; 2. синтезированы 32 новых разполигандных комплекса о-замещенных бензоатов РЗЭ(111) с ТРРО и ТОРО, для доказательства образования которых впервые использован метод прямой лазерной десорбции/ионизации (ЛДИ); 3. впервые синтезированы и охарактеризованы различными физико-химическими методами комплексы Ьп(руса)з и Ьп(руса)з-хН2О, обладающие высокой растворимостью в воде. Решена кристаллическая структура [Еи(руса)з(Н2О)2]-6Н2О; 4. впервые синтезировапы димерные разнолигандные гексафторацетилацетонаты РЗЭ(111) с различным числом мостиковых молекул 4-цианопиридин-Л-оксида состава [Ln(hfa)3(4-cpyNO)]2 и [Ьп2(ЬГа)б(4-сруЫО)з]. Решены кристаллические структуры [Ln(hfa)3(4-cpyNO)]2 (Ln Tb", Но") и [Tb2(hfa)6(4-cpyNO)3]-CHCl3. Определены состав пара и термодинамические параметры процесса парообразования [Eu(hfa)3] и [Eu(hfa)3(4cpyNO)]:; 5. впервые синтезированы димерные разнолигандые гексафторацетилацетонаты [Ln2(hfa)6(O(CH2)2NHMe2)2] и динивалоилметанаты [Ln(thd)2(O(CH2)2NMe2)]2 с N- диметиламипоэтанолом, решены кристаллические структуры комплексов ТЬ". Показано, что в зависимости от природы /З-дикетонатного лиганда ЛУУ-диметиламиноэтанол входит в состав комплексов в цвиттер-ионной или анионной формах; 6. по спектрам фотолюминесценции твердых образцов координационных соединений Gd бензойных определены энергии триплетпых уровней анионов о-замещенных 2-пиразинкарбоной нейтральных лигандов: кислоты, ТРРО, гексафторацетилацетона, ТОРО, 4-cpyNO, NJ- кислот, и дипивалоилметана диметиламиноэтанола; 7. на примере о-замещенных бензоатов гадолиния(111) продемонстрировано, что последовательности изменения энергий триплетпых уровней лигандов от природы заместителей в о-положении зависят от агрегатного состояния и природы растворителя; 8. сопоставление зпачений энергий триплетпых уровней изученных органических лигапдов и резонансных уровней ионов РЗЭ(111) позволило выявить наиболее подходящие для сенсибилизации люминесценции сочетания РЗЭ(111) и лигапдов; 9. определепы фотофизические характеристики (относительный, абсолютный квантовые выходы, времена жизни возбужденных уровней) синтезированных в работе ароматических карбоксилатов и р-дикетонатов Ей" и ТЬ", установлено, что последовательности изменения относительных квантовых выходов от природы лигандов и состава комплексов аналогичны для твердых образцов и тонких плепок; 10. подобрапа оптимальная структура и впервые созданы электролюмипесцентпые устройства на основе ТЬ(сагЬ)з(ТРРО)2 (Hcarb HSal, Hpobz, НРА). Внервые показано, что разполигандный комплекс ТЬ(8а1)з(ТРРО)2 может быть использован в излучающей части усилителей/преобразователей света. Практическая значимость работы Синтезированные в работе новые разнолигандные комплексы РЗЭ(111) на основе озамещепных бензоатов и /3-дикетоиатов могут быть рекомендованы как материалы эмиссионных слоев при создании электролюминесцептпых устройств. Результаты исследования вносят фундаментальный вклад в неорганическую и координационную химию РЗЭ(111). Полученные величины фотофизических характеристик комплексов, а также термодинамические нараметры процессов парообразования [Eu(hfa)3] и [Eu(hfa)3(4cpyN0)]2 могут быть использованы в качестве справочных данных. Кристаллические структуры депонированы в CCSD (Кембриджскую Структурную Базу Данных) в виде cifфайлов. Работа выполнена при финансовой поддержке Российского Фонда Фундаментальных Исследований (гранты 02-03-33204, 05-03-33090, 04-02-17040, 06-0208120-офи), государственного контракта 02.445.11.7349 в рамках ФЦНТП "Исследования и разработки по приоритетным направлениям развития науки и техники на 2002-2006 годы" (ведущая научная школа "Перенос и трансформация электронных возбуждений в конденсированных средах и наноструктурах"). Апробация работы Материалы диссертации были нредставлены на Международных конференциях студентов и аспирантов по фундаментальным наукам "Ломоносов" в 2003, 2004, 2005, 2006 годах (Москва), на III, IV и V школах-семинарах "Актуальные проблемы современной и неорганической химии и материаловедения" (Дубна, 2003 г.; Звенигород, 2004, 2005 г. г.), на XXI координационной химии и XXII Международных г.; Чугаевских конференциях но г.), на 5-ой и 6-ой (Киев, 2003 Кишинев, 2005 Международных конференциях по химии f-элементов (ICfe) (Швейцария, 2003 г.; Польша, 2006 г.), на 7-ой Международной конференции по высокотемпературным сверхпроводникам и созданию новых неорганических материалов (MSU-HTSC) (Москва, 2004 г.), а также на Международной школе "Новые люминесцентные материалы на основе органических/неорганических комплексов лантанидов" (Польша, 2005 г.). Публикации Результаты работы опубликованы в 7 статьях в реферируемых российских и зарубежных журналах, а также в тезисах 18 докладов на российских и международных конференциях. 10

V. выводы

1. Синтезированы и охарактеризованы различными физико-химическими методами:

• о-замещенные бензоаты РЗЭ(Ш) состава Ln(carb)3-xH20 (Ln = Gdm, Tbm, Tm1"; Hcarb = HSal, Hpobz, Habz, HPA; x = (M) и разнолигандные комплексы состава Ln(carb)3(Q)n (Ln = Gd1", Tb1"; Q = TPPO, TOPO; n = 1, 2), для доказательства образования которых впервые использован метод масс-спектрометрии ЛДИ. На примере рентгеноструктурного исследования салицилата и 2-феноксибензоата тербия(Ш) показано, что введение заместителей, содержащих ароматические группы, способствует образованию полимерных структур;

• комплексы РЗЭ(Ш) с 2-пиразипкарбоновой кислотой состава Ln(pyca)3-xH20 (Ln = Y1", La"1, Eu"1, Gd1", Tb"1, Tm1", Lu1"; x = 0-5), обладающие высокой растворимостью в воде. Методом РСА на примере [Еи(руса)з(Н20)2]-6Н20 доказана ОД-координация анионов руса";

• димерные разнолигандные гексафторацетилацетонаты РЗЭ(Ш) с различным числом мостиковых молекул 4-cpyNO [Ln(hfa)3(4-cpyNO)]2 и [Ln2(hfa)6(4-cpyNO)3], состав и строение которых подтверждены данными РСА для [Ln(hfa)3(4-cpyNO)]2 (Ln = Tb1", Но1") и [Tb2(hfa)6(4-cpyNO)3]-CHCI3;

• димерные разнолигандые гексафторацетилацетонаты [Ln2(hfa)6(0(CH2)2 NHMe2)2] и дипивалоилметанаты [Ln(thd)2(0(CH2)2NMe2)]2 с А^Д-диметил-аминоэтанолом. Показано, что в зависимости от природы /3-дикетонатного лиганда N,N-диметиламиноэтанол входит в состав комплексов в цвиттер-ионной или анионной форме, что подтверждено методом РСА на примере комплексов тербия(Ш).

2. По результатам термического анализа в атмосфере азота ароматических карбоксилатов, их разнолигандных комплексов и разнолигандных /3-дикетопатов РЗЭ(Ш) установлены ряды изменения термической устойчивости в зависимости от природы лигандов и состава разнолигандных комплексов. Эксперименты по вакуумной сублимации разнолигандных /3-дикетопатов РЗЭ(Ш) и результаты масс-спектрометрического исследования продемонстрировали возможность их количественной сублимации при 200-240°С и, следовательно, получения тонких пленок методом газофазного осаждения.

3. Из анализа спектров фосфоресценции комплексов Gd"1 определены энергии триплетных уровней ( Т*) всех исследованных в работе органических лигандов. На

135 примере комплексов с о-замещенными бензойными кислотами показано, что агрегатное состояние вещества и природа растворителя влияют на энергию 3Т* уровня.

4. На основании анализа фотофизических характеристик (относительный, абсолютный квантовые выходы, времена жизни возбужденных уровней) установлено, что

• последовательность изменения относительных квантовых выходов от природы заместителя в о-замещенных бензоатах тербия(Ш) зависит от агрегатного состояния и природы растворителя. Обнаружено соответствие этих последовательностей для твердых образцов и тонких пленок;

• для о-замещенных бензоатов ТЬ1" разнолигандное комплексообразование с ТРРО и ТОРО уменьшает вероятность безызлучательных переходов, при этом последовательности изменения величин квантовых выходов коррелируют с взаимным расположением триплетных уровней анионных, нейтральных лигандов и резонансным уровнем тербия(Ш);

• сочетание hfa" и 4-cpyNO в [Ln(hfa)3(4-cpyNO)]2 вызывает сенсибилизацию люминесценции ионов Sm111, Eu111, Tb111, Dy111, Tm111;

• разнолигандное комплексообразование /3-дикетонатов РЗЭ(Ш) с 4-cpyNO и А^У-диметиламиноэтанолом оказывает наибольшее влияние на эффективность сенсибилизации люминесценции европия(Ш).

5. Разнолигандные комплексы о-замещенных бензоатов тербия(Ш) с ТРРО, /3-дикетонатов европия(Ш) с 4-cpyNO и Л^У-диметиламиноэтанолом, а также 2-пиразиикарбоксилаты Ей1" и ТЬ1" могут быть рекомендованы для использования в качестве люминесцентных материалов:

• получены опытные образцы электролюминесцентных устройств на основе Tb(carb)3(TPPO)2 (Hcarb = HSal, Hpobz, HP А);

• продемонстрирована эффективность использования водных растворов 2-пиразинкарбоксилатов европия(Ш) для легирования фотонных кристаллов на основе опалов и люминесцентных меток при изучении процессов кристаллизации белков;

• высокая эффективность сенсибилизации люминесценции иона европия(Ш) наблюдается в тонких пленках разнолигандных комплексов [Eu(hfa)3(4-cpyNO)]2 и [Eu2(hfa)6(0(CH2)2NHMe2)2].

IV. ЗАКЛЮЧЕНИЕ

Выявление фундаментальных закономерностей, связывающих состав, строение, люминесцентные и термические свойства координационных соединений РЗЭ - это основа создания новых люминесцентных материалов. Среди КС РЗЭ, обладающих люминесцентными свойствами, особое место занимают ароматические карбоксилаты и /3-дикетонаты, свойства которых можно достаточно легко варьировать за счет изменения природы лигандов при введении различных заместителей, а также разнолигандного комплексообразования. Эффективность данных подходов на примере КС РЗЭ этих двух классов и была продемонстрирована в настоящей работе.

В работе среди ароматических кислот для оценки влияния природы заместителя выбран ряд о-замещенных бензойных кислот (Hcarb): салициловая (HSal), 2феноксибензойная (Hpobz), антрапиловая (Habz) и N-фенилантраниловая (НРА). В выбранном ряду кислот можно проследить влияние 1) введения ароматических фрагментов (HSal -» Hpobz, Habz -* НРА) и 2) изменения природы донорного атома (замены кислорода на азот в парах HSal -» Habz, Hpobz НРА) на состав образующихся карбоксилатов

РЗЭ(Ш), их строение, фотофизические свойства, а также на положение триплетного уровня carb". Особый интерес к о-замещенным бензойным кислотам обусловлен возможностью участия донорных атомов о-заместителя в координации ионом РЗЭ(Ш), а также несистематическим влиянием природы последнего на свойства как самих кислот, так и их соединений (o/wjo-эффект). Кроме того, соединения РЗЭ(Ш) с 2-феноксибензойной кислотой до этой работы в литературе не были описаны. Включение этого лиганда в число объектов исследования позволяло надеяться, что замена протона в HSal на фенильный радикал приведет к увеличению термической устойчивости и эффективности фотолюминесценции карбоксилатов РЗЭ(Ш).

Изучение строения методом рентгеноструктурного анализа на примере комплексов тербия(Ш) с салициловой и 2-феноксибензойиой кислотами (раздел III.2.1.2.) показало,

СООН

ОН

1а

HSal

2а

СООН

Habz

NH,

16

СООН

Hpobz

26

СООН что заместитель в о-положении не участвует в координации, а введение ароматических фрагментов приводит к увеличению степени олигомеризации и образованию полимерной структуры. Обнаруженная тенденция подтвердилась данными масс-спектрометрического исследования методом ЛДИ, по результатам которого было установлено, что в масс-спектрах комплексов РЗЭ(Ш) с HSal и Habz наибольшей устойчивостью обладают ионы монометаллических фрагментов, а то время как в таковых для Ln(pobz)3 и Ьп(РА)з -биметаллических.

Оценка термической устойчивости о-замещенных бензоатов РЗЭ(Ш) в атмосфере азота (раздел III.2.1.1.) выявила нарушение систематической зависимости от природы заместителя: Ln(Sal)3 (180°С) < Ln(PA)3 (240°С) < Ln(abz)3 (290°С) < Ln(pobz)3 (400°С). Низкая термическая устойчивость салицилатов РЗЭ(Ш) обусловлена кислотными свойствами ОН-группы, поэтому закономерна более высокая термическая устойчивость соединений с abz" и pobz" лигандами. Особое положение Ьп(РА)з в установленном ряду может быть обусловлено отличиями в строении TV-фенилантранилатов РЗЭ(Ш), поскольку сама НРА близка по термической устойчивости к 2-феноксибензойной кислоте.

Анализ спектров люминесценции о-замещенных бензоатов Gd1" и ТЬШ в твердом состоянии, растворах в ДМФА и в смеси этанол-бензол (1:1) (раздел III.2.1.3.) показал, что агрегатное состояние вещества и природа растворителя оказывают заметное влияние на энергию 37гтг* анионов карбоновых кислот, а также на последовательность изменения относительных квантовых выходов комплексов тербия(Ш). Следовательно, оценка энергий триплетных уровней и изучение фотофизических характеристик КС должны проводиться в одинаковых условиях (агрегатное состояние, растворитель). Это осложняет сравнение имеющихся в литературе несистематических данных по исследованию фотофизических характеристик замещенных ароматических карбоксилатов РЗЭ(Ш) и выявление закономерностей. Кроме того, часто в литературе определение энергии Зтп* проводят по спектрам комплексов в растворах, в том числе и в силыю-донорных растворителях, а фотофизические свойства измеряют для комплексов в твердом состоянии [141, 143-145]. Авторы работы [141] отмечают, что энергия триплетных уровней анионов азот-содержащих о-замещепиых бензойных кислот (например, abz", РА"), в смеси ДМФА-этанол выше, чем 37гтг* для кислород-содержащих (например, Sal"). В данной работе установлена обратная зависимость энергии 37гтг* для комплексов в твердом состоянии: РА" (19655 см"1) < abz" (21450 см"1) < Sal" (23910 см"1) < pobz" (24510 см"1). В этом ряду, как и в ряду термической устойчивости, особое место занимают соединения с РА". В ДМФА, который является сильным донором электронной пары, происходит практически полное нивелирование энергий триплетных уровней Sal", pobz", abz", что обусловлено, по-видимому, координацией молекул растворителя. В смеси этанол-бензол наибольшую энергию 37пг* имеет Sal" (24510 см"1), а наименьшую - РА" (22190 см"1). Таким образом, степень и характер влияния агрегатного состояния вещества и природы растворителя зависит также от природы заместителя в о-положении.

Детальное изучение фотофизических характеристик твердых соединений в выбранном ряду о-замещеиных беизоатов тербия(Ш) выявило соответствие между величинами относительных квантовых выходов (Qвремен жизни (г„абл.) и разницы между триплетными уровнями carb~ и резонансным уровнем тербия(Ш) (AE(37i7i*—5D4)). Наибольшие значения относительных квантовых выходов и времен жизни наблюдаются для комплексов Tb1" с кислотами, содержащими кислород в о-положении, HSal и Hpobz, замена кислорода на азот приводит к понижению в ~10 раз значений Q^". Следует отметить, что введение ароматических фрагментов в о-положение карбоновых кислот в пределах ошибки измерения не изменяет относительный квантовый выход. В паре Tb(Sal)3 - ТЬ(роЬг)з также не изменяется и время жизни возбужденного 5D4 уровня, а при переходе от ТЬ(аЬг)з к ТЬ(РА)з тнабл. уменьшается в 2.6 раза, что объясняется низким положением триплетного уровня PA" (A£(3nn*-5D4) = -845 см-1). Последовательность же изменения для о-замещенных бензоатов тербия(Ш) в растворах в ДМФА и смеси этанол-бензол не согласуется с величинами A£(37i7i*-5D4), что, вероятно, объясняется частичной диссоциацией комплексов и влиянием растворителя.

На примере ТЬ(сагЬ)з для выбранного ряда о-замещенных бензойных кислот показано соответствие последовательностей изменения относительных квантовых выходов фотолюминесценции для тонких пленок и комплексов в твердом состоянии. На основании этого, сделан вывод о том, что для корректного выбора из серии комплексов РЗЭ(Ш) потенциального электролюминесцентного материала необходимо сравнивать фотолюминесцентные характеристики комплексов в твердом состоянии, а не в растворе.

В литературе влияние разнолигандного комплексообразования на фотофизические свойства ароматических карбоксилатов тербия(Ш) было продемонстрировано только на примере о-фенантролина и 2,2-дипиридила [141, 143-146]. В данной работе в качестве нейтральных дополнительных лигандов (Q) выбраны (9-донорные лиганды фосфиноксиды, содержащие ароматические - трифенил- (ТРРО) или алифатические заместители - три(н-октил)- (ТОРО).

Ph С8Н17

I I

Ph—P—Ph C8HI7—P—C8HI7

О О трифепилфосфипоксид три(п-октил)фосфшюксид

Доказательство индивидуальности Ln(carb)3(Q)n оказалось довольно сложной задачей, при решении которой был использован метод масс-спектрометрии ИДИ. Обнаружено, что в масс-спектрах всех разнолигандных комплексов присутствуют иоиы общей формулы [Lnx(carb)y(Q)z]+, содержащие лантанид, анионный, нейтральный лиганды или их фрагменты.

На термическую устойчивость разнолигандных комплексов Ln(carb)3(Q)n оказывает влияние, главным образом, нейтральный лиганд Q: температура начала потери массы определяется устойчивостью к отщеплению Q и его устойчивостью к термораспаду (180— 220°С для Q = ТРРО и 140°С для Q = ТОРО).

В фотофизических характеристиках проявляется влияние обоих лигандов -нейтрального и анионного. Так, при переходе от ТЬ(сагЬ)з (Hcarb = HSal, Habz, Hpobz) к ТЬ(сагЬ)з(ТРРО)п (n = 1, 2) происходит увеличение времен жизни возбужденного состояния, что свидетельствует об уменьшении вероятности безызлучательных процессов. В изученных рядах особое место занимают комплексы с JV-фенилантраниловой кислотой, для которых наблюдается уменьшение гнабл. и относительного квантового выхода при переходе от ТЬ(РА)з к ТЬ(РА)3(ТРРО) в 1.7 и 3.3 раза, соответственно, а при введении второго лигаида ТРРО - увеличение в 2.1 и 2.6 раза. Полученные результаты объясняются взаимным расположением уровней анионов карбоновых кислот, ТРРО и 5D4 уровня тербия(Ш). Комплексообразование с ТОРО для всех о-замещениых бензоатов тербия(Ш) приводит к понижению в 2-10 раз относительного квантового выхода, при этом времена жизни 5D4 уровня тербия(Ш) либо не изменяются (для салицилатов и антранилатов), либо увеличиваются (для 2-феноксибензоатов и Лг-фенилаитранилатов). Это объясняется минимизацией процессов безызлучательной дезактивации 5D4 уровня ТЬ1" в разнолигандных комплексах Tb(carb)3(TOPO)n и возрастанием роли безызлучательных и излучательных процессов в органических лигандах, входящих в их состав.

В результате сопоставления полученных данных по изучению растворимости, термической устойчивости и фотофизических свойств о-замещенных бензоатов тербия(Ш) и PJIK на их основе (раздел III.2.1.) с учетом критериев, предъявляемых к потенциальным электролюминесцентным материалам (раздел П.2.1.), разнолигандные о-замещенные бензоаты тербия(Ш) с ТРРО могут быть рекомендованы в качестве эмиссионных слоев в ЭЛУ. Принципиальная возможность электролюминесценции выбранных соединений продемонстрирована при создании опытных образцов ЭЛУ на основе ТЬ(сагЬ)з(ТРРО)г (Hcarb = HSal, Hpobz, НРА) с общей структурой ITO/PEDOT:PSS/PVK/3MHccHOHHbm слой/Са:А1/А§ (раздел Ш.4.1.). Установлено, что для комплексов одного типа при одинаковой структуре ЭЛУ эффективность последнего определяется фотолюминесцентными характеристиками материала эмиссионного слоя. Об этом свидетельствует обнаруженное в работе совпадение последовательностей изменения относительных квантовых выходов электролюминесценции опытных образцов ЭЛУ и фотолюминесценции твердых образцов: ТЬ(8а1)з(ТРРО)г > ТЬ(роЬг)з(ТРРО)2 > ТЬ(РА)з(ТРРО)2.

В работе в круг объектов исследования были включены также комплексы с 2-пиразинкарбоновой кислотой, в бензольном кольце молекулы которой содержится два атома азота в о- и «-положениях (раздел Ш.2.2.).

Методом рентгеноструктурного анализа на примере комплекса европия(Ш) с Нруса доказано, что атом азота в о-положении участвует в координации. Кристаллическая структура [Еи(руса)з(Н20)2]-6Н20 состоит из зигзагообразных цепей [Еи(руса)з(Н20)2]оо, которые за счет межмолекулярных 7Г-7Г взаимодействий пиразиновых колец образуют трехмерный каркас. До нашей работы данные о строении комплексов РЗЭ(Ш) с Нруса в литературе отсутствовали. Были описаны только кристаллические структуры полимерных 2-пиразинкарбоксилатов Mn(II) и Co(II), где также показана ОД-координация руса- [224].

На примере комплексов с РЗЭ(Ш), которые не проявляют f-f переходов в видимой области: лантаном(Ш), гадолинием(Ш) и лютецием(Ш), было прослежено влияние комплексообразования на фотофизические характеристики 2-пиразинкарбоновой кислоты. Установлено, что спектры люминесценции Ьп(руса)з-хН20 и Ln(pyca)3 (Ln = La1", Gd111, Lum) сходны с таковыми для Нруса и представляют собой широкие полосы с максимумом при 445-465 нм. Заметное отличие в положении максимума полосы испускания было обнаружено только для Gd(pyca)3, в спектре которого наблюдалось длинноволновое смещение на -15 нм по сравнению со спектром Нруса, обусловленное парамагнитным эффектом иона гадолиния(Ш) [32].

Изучение люминесцентных свойств 2-пиразинкарбоксилатов РЗЭ(Ш), для которых характерны f-f переходы в видимой области спектра, показало, что анион руса- подходит для сенсибилизации люминесценции европия(Ш) и тербия(Ш). В спектрах же люминесценции Тт(руса)3-2Н20 и Тш(руса)з доминирует широкая полоса эмиссии органического лиганда наряду с малоинтенсивными характеристическими полосами f-f переходов иона тулия(Ш).

Обнаружено, что дегидратация Ln(pyca)3-xH20 приводит к уменьшению относительного квантового выхода, что, по-видимому, обусловлено увеличением вероятности миграции энергии между близкорасположенными ионами, перепоглощением возбуждающей энергии и т.д. Подобное влияние иа интенсивность фотолюминесценции комплексов РЗЭ(Ш) встречается не часто [44]. Сочетание высокой растворимости в воде и обнаруженных фотолюминесцентных свойств гидратов трис(2-пиразинкарбоксилатов) РЗЭ(Ш) открывает перспективы использования их водных растворов для создания новых люминесцентных материалов и люминесцентных меток в биологических объектах. В данной работе такие возможности продемонстрированы на примере Еи(руса)3 при легировании фотонных кристаллов и при изучении процессов кристаллизации белков.

Во второй части работы на примере разнолигандных )3-дикетонатов РЗЭ(Ш) прослежено влияние варьирования как природы основного )3-дикетонатного лиганда: фторированный гексафторацетилацетон (Hhfa) и дипивалоилметап (Hthd), содержащий разветвленные /ире/и-бутильные заместители, так и дополнительного ОД-донорного: 4-цианопиридин-Л^-оксид (4-cpyNO) и ЛУ/-диметиламипоэтаиол.

N=C-(v N—0

-л Н2 Н2 ы —г —г

N—С —С —ОН

4-nuan0nupudun-N-0Kcud N,N-duMemmaMunoimanon

При синтезе разнолигандных комплексов были обнаружены интересные закономерности (разделы III.3.1.1., III.3.2.1.). Так, взаимодействие [Ln(hfa)3(H20)2] с 4-cpyNO в мольном соотношении 1:1 и 1:2 приводило к образованию димерных комплексов с различным числом мостиковых молекул 4-цианопиридин-Лг-оксида, связывающих два иона РЗЭ(Ш), [Ln(hfa)3(4-cpyNO)]2 и [Ln2(hfa)6(4-cpyNO)3], соответственно. При этом увеличение мольной доли 4-cpyNO в реакционной смеси до соотношения 1:4 не приводило к разрушению димерных молекул и образованию комплексов иного состава.

При взаимодействии /3-дикетонатов РЗЭ(Ш) с Л^У-диметиламиноэтанолом была выявлена зависимость типа координации последнего от природы /3-дикетонатного лиганда. Выделены два типа димерных комплексов: [Ln2(hfa)6(0(CH2)2NHMe2)2] и [Ln(thd)2(0(CH2)2NMe)2]2, в которых Л^У-диметиламиноэтанол выступает в качестве мостикового лиганда в цвиттер-ионной и анионной форме, соответственно.

Строение разнолигандных /3-дикетонатов РЗЭ(Ш) подтверждено данными рентгеноструктурного анализа на примере комплексов тербия(Ш) (разделы Ш.З.1.2., Ш.З.1.З., Ш.З.2.2.).

Значительное влияние природы и энергетических характеристик дополнительного лиганда на фотофизические свойства комплексов РЗЭ(Ш) продемонстрировано на примере разнолигандных гексафторацетилацетонатов. Установлено, что для комплексов европия(Ш) образование [Eu(hfa)3(4-cpyNO)]2 приводит к увеличению абсолютного квантового выхода (QlLn) и времени жизни в -10 (от 2.6 до 25.7 %) и -3 раза, соответственно, а также эффективности сенсибилизации люминесценции (г/шк) от 13 до 40 % по сравнению с исходным [Eu(hfa)3(H20)2]. Замена же 4-cpyNO на NJV-диметиламиноэтанол в [Eii2(hfa)6(0(CH2)2NHMe2)2] приводит к увеличению QLLn в -2 раза до 48.5 %) и 7/сенс. до 100 %, при неизменном в пределах ошибки измерения времени жизни. С первого взгляда аномальное возрастание величин фотофизических характеристик при образовании [Eu2(hfa)6(0(CH2)2NHMe2)2] объясняется взаимным л с расположением триплетных уровней 4-cpyNO, УУД-диметиламиноэтанола ( Т*цв) и Do уровня европия(Ш). Энергия 3Т*цв (21882 см-1) очень близка к энергии гексафторацетилацетонатного лиганда (21930 см-1), следовательно, фотолюминесцентные свойства димерных PJ1K с МД-диметиламиноэтанолом должны быть аналогичны поведению тетракис(/3-дикетонатов), для которых зафиксированы наибольшие квантовые выходы по сравнению с трис(комплексами) и PJ1K на их основе [44]. Изменение фотофизических характеристик (увеличение Q[n в -2 раза при уменьшении времени жизни) при переходе от [Tb(hfa)3(H20)2] к [Tb(hfa)3(4-cpyNO)]2 свидетельствует об увеличении эффективности сенсибилизации люминесценции иона тербия(Ш) при введении 4-cpyNO, однако менее значительном, чем в случае комплексов европия(Ш).

Образование же [Tb2(hfa)6(0(CH2)2NHMe2)2] привело к практически полному тушению характеристической люминесценции иона ТЬШ.

На примере PJ1K с 4-cpyNO показано также влияние числа нейтральных лигандов на фотофизические характеристики, причем еще большие различия наблюдались в их изменении для комплексов европия(Ш) и тербия(Ш). Время жизни возбужденного 5Do уровня Ей111, а также абсолютный квантовый выход, QEE"U и т]шк, уменьшаются, что связано с увеличением вероятности безызлучательной дезактивации через N-0 колебания 4-cpyNO, а также увеличением длин связей Ln-О в [Ln2(hfa)6(4-cpyNO)3] по сравнению с [Ln(hfa)3(4-cpyNO)]2. Для комплексов тербия(Ш) образование [Tb2(hfa)6(4-cpyNO)3] приводит к практически полному тушению люминесценции, что обусловлено увеличением вероятности обратного переноса энергии с 5D4 уровня ТЬШ из-за понижения энергии триплетных уровней органических лигандов.

Следует отметить также возможность сенсибилизации розовой, желтой и синей люминесценции ионов Sm"1, Dy"1 и TmIn в [Ln(hfa)3(H20)2] и [Ln(hfa)3(4-cpyNO)]2. Однако замещение воды на 4-cpyNO в случае этих ионов РЗЭ(Ш) приводит к уменьшению относительного квантового выхода фотолюминесценции из-за многофонопной безызлучательной дезактивации через N-0 колебания. В комплексах же с тремя мостиковыми молекулами 4-cpyNO [Ln2(hfa)6(4-cpyNO)3] решающим фактором, определяющим интенсивность люминесценции, становится соответствие энергий триплетного уровня 4-цианопиридин-7/-оксида и резонансных уровней ионов лантанидов.

Замещение одного из thd" лигандов на А^Д-диметиламиноэтанол при переходе от [Ln(thd)3] к [Ln(thd)2(0(CH2)2NMe2)]2 приводит к уменьшению вероятности безызлучательных процессов, что отражает увеличение времен жизни в ~1.5 раза для комплексов тербия(Ш) и более чем в 1000 раз для комплексов европия(Ш). Однако понижение энергии триплетных уровней органических лигандов при образовании димерных PJ1K уменьшает QLLn комплексов тербия(Ш) в 1.3 раза из-за увеличения вероятности обратного переноса энергии, но увеличивает значения QLLn для комплексов европия(Ш) в ~8 раз.

Следовательно, варьируя природу дополнительных лигандов и их число, можно увеличить эффективность сенсибилизации люминесценции одного иона РЗЭ(Ш) и практически полностью погасить люминесценцию другого.

Термический анализ в атмосфере азота показал, что изученные в работе разнолигандные /?-дикетонаты РЗЭ(Ш) с 4-cpyNO и ЛД-диметиламиноэтаиолом устойчивы до температур 180—190°С (разделы Ш.З.1.4., Ш.З.2.З.). Эксперименты по вакуумной сублимации, наряду с масс-спектрометрическим исследованием процессов парообразования на примере [Eu(hfa)3] и [Eu(hfa)3(4-cpyNO)]2 (раздел 111.3.1.5.), подтвердили возможность конгруэнтной, количественной сублимации при 200-240°С. Это означает, что тонкие пленки разнолигандных комплексов могут быть получены методом газофазного осаждения. Кроме того, продемонстрирована высокая эффективность сенсибилизации люминесценции иона европия(Ш) в тонких пленках комплексов [Eu(hfa)3(4-cpyNO)]2 и [Eu2(hfa)6(0(CH2)2NHMe2)2], следовательно, они могут быть рекомендованы в качестве эмиссионных слоев при создании электролюминесцентных устройств.

Таким образом, полученные в работе данные позволили па примере выбранных ароматических карбоксилатов и разнолигандных Д-дикетонатов РЗЭ(Ш) не только установить фундаментальные закономерности, связывающие состав, строение, термическую устойчивость и фотофизические свойства, но также выбрать и рекомендовать для практического использования новые люминесцентные материалы.

1. Н. Kunkely, A. Vogler, Optical metal-to-ligand charge transfer in tris(pyrazine-2-carboxylato)cerium(III). Absoption and emission, J. Photochem. Photobiol. A 2002,151,45.

2. H. Kunkely, A. Vogler, Excited state behavior of tetrakis(2,2,6,6-tetramethyl-3,5-heptane-dionato)cerium(IV). Emission and photoredox reaction from ligand-to-metal charge transfer states, J. Photochem. Photobiol. A 2001,146, 63.

3. W.T. Carnal., P.R. Fields, K. Rajnak, Spectral intensities of the trivalent lanthanides and actinides in solution. II. Pm3+, Sm3+, Eu3+, Gd3+, Tb3+, Dy3*, and Ho3+, J. Chem. Phys. 1968, 49, 4412.

4. W.T. Carnall, P.R. Fields, K. Rajnak, Electronic energy levels in the trivalent lanthanide aquo ions. I. Pr3+, Nd3+, Pm3+, Sm3+, Dy3*, Ho3+, Er3+, and Tm3+, J. Chem. Phys. 1968, 49,4424.

5. W.T. Carnall, P.R. Fields, K. Rajnak, Electronic energy levels in the trivalent lanthanide aquo ions. II. Gd3+, J. Chem. Phys. 1968, 49,4443.

6. W.T. Carnall, P.R. Fields, K. Rajnak, Electronic energy levels in the trivalent lanthanide aquo ions. III. Tb3+, J. Chem. Phys. 1968, 49,4447.

7. W.T. Carnall, P.R. Fields, K. Rajnak, Electronic energy levels in the trivalent lanthanide aquo ions. IV. Eu3+, J. Chem. Phys. 1968, 49,4450.

8. S.I. Weissman, Intramolecular energy transfer: the fluorescence of complexes of europium, J. Chem. Phys. 1942,10,214.

9. R.E. Whan, G.A. Crosby, Luminescence studies of rare earth complexes: benzoylacetonate and dibenzoylmethanate chelates, J. Mol. Spectrosc. 1962,8, 315.

10. G.A. Crosby, R.E. Whan, I.I. Freeman, Spectroscopic studies of rare earth chelates, J. Chem. Phys. 1962, 66,2493.

11. S. Petoud, J.-C.G. Biinzli, T. Glanzman, C. Piguet, Q. Xiang, R.P. Thummel, Influence of charge-transfer states on the Eu(III) luminescence in mononuclear triple helical complexes with tridentate aromatic ligands, J. Lumin. 1999,82, 69.

12. F.R. Gon9alves e Silva, R. Longo, O.L. Malta, C. Piguet, J.-C.G. Biinzli, Theoretical modelling of the low quantum yield observed in an Eu(III) triple helical complex with a tridentate aromatic ligand, Phys. Chem. Chem. Phys. 2000,2, 5400.

13. D. Imbert, M. Cantuel, J.-C.G. Biinzli, G. Bernardinelli, C. Piguet, Extending lifetimes of the lanthanide-based NIR emitters (Nd, Yb) in the millisecond range through Crm sensitization in discrete bimetallic edifices, J. Am. Chem. Soc. 2003,125,15698.

14. B. R. Judd, Optical absorption intensities of rare-earth ions, Phys. Rev. 1962,127, 750.

15. G. S. Ofelt, Intensities of crystal spectra of rare-earth ions, J. Chem. Phys. 1962,37, 511.

16. D.L. Dexter, A theory of sensitized luminescence in solids, J. Chem. Phys. 1953,21, 836.

17. T. Forster, Zwischenmolekulare energiewanderung und fluoreszenz, Ann. Phys. 1948, 437, 55.

18. O.L. Malta, Ligand rare-earth ion energy transfer in coordination compounds. A theoretical approach, J. Lumin. 1997, 71,229.

19. G.F. de Sa, O.L. Malta, C. de Mello Donega, A.M. Simas, R.L. Longo, P.A. Santa-Cruz, E.F. da Silva Jr., Spectroscopic properties and design of highly luminescent lanthanide coordination complexes, Coord. Chem. Rev. 2000,196,165.

20. J.-C.G. Biinzli, Rare earth luminescent centers in organic and biochemical compounds, in: Spectroscopic properties of rare-earths in optical materials (Eds.: G. Liu, B. Jacquier), Springer-Verlag, Berlin, 2005, ch. 11.

21. M. Latva, H. Takalo, V.-M. Mukkala, C. Matachescu, J.C. Rodrigues-Ubis, J. Kankare, Correlation between the lowest triplet state energy level of the ligand and lanthanide(III) luminescence quantum yield, J. Lumin. 1997, 75,149.

22. R.D. Archer, H. Chen, Synthesis, Characterization, and luminescence of europium(III) Schiff base complexes, Inorg. Chem. 1998,37, 2089.

23. S. Sato, M. Wada, Relations between intramolecular energy transfer efficiencies and triplet state energies in rare earth /З-diketone chelates, Bull. Chem. Soc. Jpn. 1970,43,1955.

24. N. Filipescu, W.F. Sager, F.A. Serafin, Substituent effects on intramolecular energy transfer. II. Fluorescence spectra of europium and terbium /S-diketone chelates, J. Phys. Chem. 1964, 68, 3324.

25. N. Filipescu, W.F. Sager, F.A. Serafin, Substituent effects on intramolecular energy transfer. I. Absorption and phosphorescence spectra of rare earth /З-diketone chelates, J. Phys. Chem. 1965, 69,1092.

26. S. Tobita, M. Arakawa, I. Tanaka, Electronic relaxation processes of the rare-earth chelates of benzoyltrifluoroacetone, J. Phys. Chem. 1984,88,2697.

27. S. Tobita, M. Arakawa, I. Tanaka, The paramagnetic metal effect on the ligand localized Si -» Tj intersystem crossing in the rare-earth metal complexes with methyl salicylate, J. Phys. Chem. 1985,89, 5649.

28. J.S. Brinen, F. Halverson, J.R. Leto, Photoluminescence of lanthanide complexes. IV. Phosphorescence of lanthanum compounds, J. Chem. Phys. 1965,42,4213.

29. G. Zucchi, R. Scopelliti, J.-C. G. Biinzli, Inportance of the chromophore orientation to the ligand-to-metal energy transfer in the lanthanide complexes with pendant-arm fitted cyclen derivatives, J. Chem. Soc., Dalton Trans. 2001,1975.

30. B.JI. Ермолаев, Е.Б. Свешникова, Применение люминесцентно-кинетических методов для изучения комплексообразования ионов лантаноидов в растворах, Успехи химии 1994, 63,962.

31. B.JI. Ермолаев, Е.Б. Свешникова, Т.А. Шахвердов, Изучение комплексообразования между органическими молекулами и ионами редкоземельных элементов в растворах методом переноса электронной энергии, Успехи химии 1976, XLV, 1753.

32. J.-C.G. Biinzli, С. Piguet, Taking advantage of luminescent lanthanide ions, Chem. Soc. Rev. 2005,34,1048.

33. B.JI. Ермолаев, E.H. Бодунов, Е.Б. Свешникова, Т.А. Шахвердов, Безызлучательпый перенос энергии электронного возбуждения, Ленинград, Наука, 1977.

34. R.M. Supkowski, W.D. Horrocks Jr., On the determination of the number of water molecules, q, coordinated to europium(III) ions in solution from luminescence decay lifetimes, Inorg. Chim. Acta 2002,340,44.

35. J.-C.G. Biinzli, Benefiting from the unique properties of lanthanide ions, Acc. Chem. Res. 2006, 39, 53.

36. R.M. Izatt, K. Pawlack, J.S. Bradshaw, R.L. Bruening, Thermodynamic and kinetic data for macrocycle interactions with cations and anions, Chem. Rev. 1991, 91,1721.

37. Gmelin Handbook of Inorganic Chemistry. Berlin. Heidelberg. N.-Y. Tokyo. 1984, D5.

38. K. Binnemans, Rare-earth beta-diketonates, in: Handbook on the physics and chemistry of rare earths, (Eds.: K.A. Gschneidner Jr., J.-C.G. Biinzli, V.K. Pecharsky), Elsevier, Amsterdam, 2005, vol. 35, ch. 225.

39. P.A. Vigato, S. Tamburini, The challenge of cyclic and acyclic Schiff bases and related derivatives, Coord. Chem. Rev. 2004,248,1717.

40. C. Piguet, J.-C.G. Biinzli, Mono- and polymetallic lanthanide-containing functional assemblies: a field between tradition and novelty, Chem. Soc. Rev. 1999,28, 347.

41. J.-C.G. Biinzli, C. Piguet, Lanthanide-containing molecular and supramolecular polymetallic functional assemblies, Chem. Rev. 2002,102, 1897.

42. J. Kido, Y. Okamoto, Organo lantanide complexes for electroluminescent materials, Chem. Rev. 2002,102,2357.

43. M. Pope, H.P. Kallmann, P. Magnante, Electroluminescence in organic crystals, J. Chem. Phys. 1962,38,2042.

44. L.S. Hung, C.H. Chen, Recent progress of molecular organic electroluminescent materials and devices, Mater. Sci. Eng. Rep. 2002,39, 143.

45. C.W. Tang, S.A. VanSlyke, Organic electroluminescent diodes, Appl. Phys. Lett. 1987, 51, 913.

46. J.H. Burroughes, D.D.C. Bradley, A.R. Brown, R.N. Marks, K. Mackay, R.H. Friend, B.L. Burns, A.B. Holmes, Light-emitting diodes based on conjugated polymers, Nature 1990, 347, 539.

47. D. Parker, Carrier tunneling and device characteristics in polymer light-emitting diodes, J. Appl. Phys. 1994, 75,1656.

48. M. Stossel, J. Staudigel, F. Steuber, J. Simmerer, A. Winnacker, Impact of the cathode metal work function on the performance of vacuum-deposited organic light emitting-devices, Appl. Phys. A 1999, 68,387.

49. L.S. Hung, Efficient and stable organic light-emitting diodes with a sputter deposited cathode, Thin Solid Films 2000,363,47.

50. J. Kim, M. Kim, H.-M. Kim, J. Joo, J.-H. Choi, Electrical and optical studies of organic light-emitting devices using SWCNTs-polymer nanocomposites, Opt. Mater. 2003,21, 147.

51. T. Wakimoto, Y. Fukuda, K. Nagayama, A. Yokoi, H. Nakada, M. Tsuchida, Organic EL cells using alkaline metal compounds as electron injection materials, IEEE Trans. Electron. Devices 1997, 44,1245.

52. C. Ganzorig, K. Suga, M. Fujihira, Alkali metal acetates as effective electron injection layers for organic electroluminescent devices, Mater. Sci. Eng. 2001, B85,140.

53. H. Tang, F. Li, J. Shinar, Bright high efficiency blue organic light-emitting diodes with A1203/A1 cathodes, Appl. Phys. Lett. 1997, 71,2560.

54. L.S. Hung, C.W. Tang, M.G. Mason, Enhanced electron injection in organic electroluminescence devices using an Al/LiF electrode, Appl. Phys. Lett. 1997, 70, 152.

55. H. Fujikawa, T. Mori, K. Noda, M. Ishii, S. Tokito, Y. Taga, Organic electroluminescent devices using alkaline-earth fluorides as an electron injection layer, J. Lumin. 2000,87-89,1177.

56. D. Vaufrey, M. Ben Khalifa, J. Tardy, C. Ghica, M.G. Blanchin, C. Sandu, J.A. Roger, ITO-on-top organic light-emitting devices: a correlated study of opto-electronic and structural characteristics, Semicond. Sci. Tech. 2003,18,253.

57. E.W. Forsythe, M.A. Abkowitz and Y. Gao Tuning the carrier injection efficiency for organic light-emitting diodes. J. Phys. Chem. В 2000,104, 3948.

58. H. Kim, J.S. Horwitz, W.H. Kim, S.B. Qadri, Z.H. Kafafi, Anode material based on Zr-doped ZnO films for organic light-emitting diodes, Appl. Phys. Lett. 2003,83, 3809.

59. M. Miyazaki, K. Sato, A. Mitsui, H. Nishimura, Properties of Ga-doped ZnO films, J. Non-Cryst. Solids 1997,218,323.

60. H. Kim, C.M. Gilmore, J.S. Horwitz, A. Pique, H. Murata, G.P. Kushto, R. Schlaf, Z.H. Kafafi, D.B. Chrisey, Transparent conducting aluminum-doped zinc oxide thin films for organic light-emitting devices,^/. Phys. Lett. 2000, 76, 259.

61. S.A. VanSlyke, C.H. Chen, C.W. Tang, Organic electroluminescent devices with improved stability, Appl. Phys. Lett. 1996, 69,2160.

62. Elschner, F. Bruder, H.-W. Heuer, F. Jonas, A. Karbach, S. Kirchmeyer, S. Thurm, R. Wehrmann, PEDT/PSS for efficient hole-injection in hybrid organic light-emitting diodes, Synth. Met. 2000,11, 139.

63. S.O. Djobo, J.C. Bernede, S. Marsillac, Poly(iV-vinylcarbazole) (PVK) deposited by evaporation for light emitting diodes thin film structures, Synth. Met. 2001,122,131.

64. J.H. Lee, S.W. Kim, S.H. Ju, W.-J. Lee, J.-S. Choi, Y.-K. Kim, W.Y. Kim, Emission shift by recombination effect in a three-layered OLED, Synth. Met. 2000, 111, 63.

65. B. Li, D.G. Ma, H.J. Zhang, X.J. Zhao, J.Z. Ni, Electroluminescent devices based on monohexadecyl phtalate terbium, Thin Solid Films 1998,325,259.

66. R. Friend, J. Burroughes, T. Shimoda, Polymer diodes, Phys. World 1999, 6,35.

67. A.J. Heeger, Semiconducting and metallic polymers: the fourth generation of polymeric materials, Chemistry 2000, 380.

68. C.H. Chen, J.Shi, Metal helates as emitting materials for organic electroluminescence, Coord. Chem. Rev. 1998,171,161.

69. S. Wang, Luminescence and electroluminescence of Al(III), B(III), Be(III) and Zn(III) complexes with nitrogen donors, Coord. Chem. Rev. 2001,215,79.

70. E. Holder, B.M.W. Langeveld, U.S. Schubert, New trends in the use of transition metal-ligand complexes for application in electroluminescent devices, Adv. Mater. 2005,17,1109.

71. JI.A. Асланов, B.M. Ионов, И.Д. Кнекбаев, О влиянии радикалов R в монокарбоновых кислотах RCOOH на стереохимические функции карбоксильных групп в карбоксилатах редкоземельных элементов, Коорд. Химия 1976,2,1674.

72. Х. Li, Z.-Y. Zhang, Synthesis and crystal structure of binuclear molecule Ног(2-FC6H4C00)6-4H20,y. Chem. Cryst. 2005, 35, 871.

73. J.W. Moore, M.D. Glick, W.A. Baker, Jr., Crystal structures of hydrated lanthanide(III) nicotinates, LaiCCsLLtNCOiMLhO^ and Sn^CsLUNCC^MfyO^, J. Am. Chem. Soc. 1972 , 94, 1858.

74. C. Seward, N.-X. Hu, S. Wang, 1-D Chain and 3-D grid green luminescent terbium(III) coordination polymers: {ТЬ(02СРЬ)з(СНз0Н)2(Н20)}п and {Tb2(02CPh)6(4,4'-bipy)}n, J. Chem. Soc., Dalton Trans. 2001,134.

75. W.-H. Lam, W.-T. Wong, S. Gao, G. Wen, X.-X. Zhang, Synthesis, crystal structure, and photophysical and magnetic properties of dimeric and polymeric lanthanide complexes with benzoic acid and its derivatives, Eur. J. Inorg. Chem. 2003,149.

76. Ouchi, Y. Suzuki, Y. Ohki, Y. Koizumi, Structure of rare earth carboxylates in dimeric and polymeric forms, Coord. Chem. Rev. 1988,92,29.

77. G.B. Deacon, M. Forsyth, P.C. Junk, S.G. Leary, G.J. Moxey, Synthesis and structural diversity of rare earth anthranilate complexes, Polyhedron, 2006, 25, 379.

78. Y. Song, B. Yan, Z. Chen, Syntheses and crystal structures of two novel lanthanide coordination compounds of 3-aminobenzoic acid, J. Coord. Chem. 2005,58, 647.

79. Z. Rzaczynska, V.K. Belsky, V.E. Zavodnik, Crystal structure of tetraaquabis(3,4-diaminobenzoato-0,0)-(3,4-diaminobenzoato-0)neodymium(III) trihydrate, Pol. J. Chem. 1994, 68,1639.

80. T. Glowiak, W. Brzyska, A. Kula, Z. Rzaczynska, Crystal structure of the isomorphous complexes tetraaquabis(2,6-dihydroxy-benzoato-0)(2,6-dihydroxy-benzoato-0,0)terbium(III) and holmium(III) dehydrate, J. Coord. Chem. 1999,48, All.

81. S.Y. Niu, J. Jin, X.L Jin, Z.Z. Yang, Synthesis, structure and characterization of Gd(III) dimer bridged by tetra benzoates, Solid State Sci. 2002,4,1103.

82. N. Shuyun, J. Jing, J. Xianglin, C. Yao, Y. Zhongzhi, Crystal structure and magnetism of the binuclear Gd(III) complex Gd2(Ci2H8N2)2(C6H5COO)6, Chin. Sci. Bull. 2000, 45, 706.

83. Q. Shi, M. Hu, R. Cao, Y. Liang, M. Hong, Tetra-fi-benzoato-0:0'-bis(benzoate-0,0')(l,10-phenanthroline-N,N)lanthanum(III).,,4cta Crystallogr. 2001, E57, ml22.

84. X. Li, L.P. Jin, X.J. Zheng, S.Z. Lu, J.H. Zhang, Synthesis, structure and luminescence property of the three ternary and quaternary europium complexes, J. Mol. Struct. 2002, 607, 59.

85. X. Li, Z. Bian, L. Jin, S. Lu, S. Huang, Crystal structure and luminescence of a europium 3-methylbenzoate complex with 2,2-bipyridine, J. Mol. Struct. 2000, 522,117.

86. Y.-Q. Zou, X. Li, Y. Li, H.-M. Hu, Tetrakis(ji-2,3-dimethoxybenzoato)bis(2,2'-bipyridine)(2,3-dimethoxybenzoato)lanthanum(III).,^c/a Crystallogr. 2001, C57,1048.

87. R. Wang, L. Lin, L.Li, S. Lu, J. Zhang, Crystal structure and luminescence of (4,4'-dimethyl-2,2'-bipyridine)-tris(benzoate)europium(III), J. Coord. Chem. 1999,47,279.

88. Y. Chu, Y.-C. Gao, F.-J. Shen, X. Liu, Y.-Y. Wang, Q.-Z. Shi, Synthesis, crystal structure and characterization of ternary complexes of lanthanide(III) 3,5-di-/er/-butyl-'y-resorcylate with substituted pyridine-jV-oxide, Polyhedron 1999,18,3723.

89. JI.A. Асланов, И.К. Абдульминев, M.A. Порай-Кошиц, Кристаллическая структура трис(салицилато)бис(фенантролината) неодима, Ж Физ. Химии 1973, 47,601.

90. J.P.R. de Villiers, J.C.A. Boeyens, Crystal structure of tris-(2,2,6,6-tetramethylheptane-2,5-dionato)erbium(III), Acta Crystallogr. 1971, B27,2335.

91. S. Onuma, H. Inoue, S. Shibata, The crystal and molecular structure of tris-(2,2,6,6-tetramethylheptane-3,5-dionato)lutetium(III), Bull. Chem. Soc. Jpn. 1976, 49, 644.

92. A.C. Бацанов, Ю.Т. Стручков, Г.В. Трембовецкий, И.А. Муравьева, Л.И. Мартыненко, В.И. Спицин, Кристаллическая структура трис-ацетилацетоната иттербия(Ш), Докл. Акад. Наук СССР 1986,289, 903.

93. J. Wang, М. Takahashi, М. Takeda, Crystal structures and 166Er Mossbauer spectra for some /?-diketonatoerbium(III) complexes, Bull. Chem. Soc. Jpn. 2002, 75, 735.

94. S. Erasmus, J.C.A. Boeyens, Crystal structure of the praseodymium /З-diketonate od 2,2,6,6-tetramethyl-3,5-heptanedione, Pr2(thd)6, Acta Cryst. 1970, В26,1843.

95. Л.И. Мартыненко, С.А. Бурова, А.П. Писаревский, Гидраты трис-ацетилацетоната иттербия, Коорд. Химия 1995,21,424.

96. J.A. Cunningham, R.E. Sievers, Structures of europium complexes and implications in lanthanide nuclear magnetic resonance shift reagent chemistry, Inorg.Chem. 1980,19, 595.

97. V.A. Petrov, W.J. Marshall, V.V. Grushin, The first perfluoroacetylacetonate metal complexes: as unexpectedly robust as tricky to make, Chem. Comm. 2002, 520.

98. X.-F. Chen, X.-H. Zhu, Y.-H. Xu, S.S.S. Raj, H.-K. Fun, J. Wu, X.-Z. You, Crystla structure and triboluminescence spectrum of a ^-(ONCsHs) bridging dinuclear europium(III) complex, J. Coord. Chem. 2002,55,421.

99. C. Benelli, A. Caneschi, D. Gatteschi, L. Pardi, P. Rey, One-dimentional magnetism of a linear chain compound containing yttrium(III) and a nitronyl nitroxide radical, Inorg. Chem. 1989,28,3230.

100. C. Benelli, A. Caneschi, D. Gatteschi, R. Sessoli, Magnetic ordering in a molecular material containing dysprosium(III) and a nitronyl nitroxide, Adv.Mater. 1992,4, 504.

101. Е.Н. Barash, P.S. Coan, Е.В. Lobkovsky, W.E. Streib, K.G. Caulton, Anhydrous yttrium acetylacetonate and the course of thermal "dehydration" of Y(acac)3-3H20, Inorg. Chem. 1993, 32,497.

102. O. Poncelet, L.G. Hubert-Pfalzgraf, Reactivity of neodymium(III) isopropoxide derivatives: synthesis, characterization and crystal structure of Nd^/^-OH^O^Mi" acac)6(acac)4., Polyhedron 1989,8, 2183.

103. E. Moons, Conjugated polymer blends: linking film morphology to performance of light emitting diodes and photodiodes, J. Phys. Condens. Matter 2002,14,12235.

104. J. Sworakowski, J. Ulanski, Electrical properties of organic materials, Annu. Rep. Prog. Chem., Sect. С 2003, 99, 87.

105. M. Schaer, F. Nuesch, D. Berner W. Leo, L. Zuppiroli, Water and oxygen degradation mechanisms in organic light emitting diodes, Adv. Fund. Mater. 2001, II, 116.

106. Y. Nabetani, M. Yamasaki, A. Minra, N. Tamai, Fluorescence dynamics and morphology of electroluminescent polymer in small domains by time-resolved SNOM, Thin Solid Films 2001, 393,329.

107. P.J. van der Put, The Inorganic Chemistry of Materials, Plenum Press, New York and London,1998.

108. A.G. Emslie, F.T. Bonner, L.G. Peck, Flow of a viscous liquid on rotating disk, J. Appl. Phys. 1958,29, 858.

109. D. Meyerhofer, Characteristics of resist films produced by spinning, J. Appl. Phys. 1978, 49,3993.

110. L.F. Cheng, L.S. Liao, W.Y. Lai, X.H. Sun, N.B. Wong, C.S. Lee, S.T. Lee, Effect of deposition rate on the morphology, chemistry and electroluminescence of tris-(8-hydrohyqiunoline) aluminum films, Chem. Phys. Lett. 2000, 319,418.

111. Y. Chang, W.C. Wu, W.C. Chen, Theoretical analysis on spin-coating of polyimide precursor solutions, J. Electrochem. Soc. 2001,148, F77.

112. M. Cecchi, H. Smith, D. Braun, Method to optimize polymer film spin coating for polymer LED displays, Synth. Met. 2001,121,1715.

113. F.-C. Chou, P.-Y. Wu, Effect of air shear on film planarization during spin coating, J. Electrochem. Soc. 2000,147,699.

114. P.-Y. Wu, F.-C. Chou, Complete analytical solutions of film planarization during spin coating, J. Electrochem. Soc. 1999,146,3819.

115. Н.П. Кузьмина, Модифицирование строения и свойств летучих (}-дикетонатов РЗЭ и ЩЗЭ путем разнолигапдпого комплексообразования, Диссертация на соискание ученой степени доктора химических наук, Москва, 2003.

116. W. Brzyska, A. Kula, Preparation, properties and thermal decomposition of rare earth element complexes with 3,5-dihydroxybenzoic acid, Thermochim. Acta 1996,277,29.

117. Jl.H. Бондарева, JI.M. Дворникова, Jl.А. Гуцу, Термографическое исследование бензоатов некоторых редкоземельных элементов, Ж. Неорг. Химии 1974, XIX, 2659.

118. D. Ma, D. Wang, В. Li, Z. Hong, S. Su, L. Wang, X. Zhao, N. Minami, N. Takada, Y. Ichino, K. Yase, H. Zhang, X. Jing, F. Wang, Bright green organic electroluminescent devices based on a thermally stable terbium complex, Synth. Met. 1999,102,1136.

119. В. Li, D.G. Ma, H.J. Zhang, X.J. Zhao, J.Z. Ni, Electroluminescent devices based on monohexadecyl phthalate terbium, Thin Solid Films 1998,325,259.

120. Y. Zheng, C. Shi, Y. Liang, Q. Lin, C. Guo, H. Zhang, Synthesis and electroluminescent properties of a novel terbium complex, Synth. Met. 2000,114,321.

121. D.R. Foster, F.S. Richardson, L.M. Vallarino, D. Shillady, Magnetic circularly polarized luminescence spectra of Eu(/3-diketonate)3X2 complexes in nonaqueous solution, Inorg. Chem. 1983,22,4002.

122. G.F. de Sa, O.L. Malta, C. de Mello Donega, A.M. Simas, R.L. Longo, P.A. Santa-Cruz, E.F. da Silva Jr., Spectroscopic properties and design of highly luminescent lanthanide coordination complexes, Coord. Chem. Rev. 2000,196,165.

123. S.L. Wu, W.L. Wu, Y.S. Yang, Rare earth(III) complexes with indole-derived acetylacetones I: synthesis and characterization of rare earth(III) complexes, J. Alloys Сотр. 1992,180, 391.

124. S.L. Wu, Y.L. Wu, Y.S. Yang, Rare earth(III) complexes with indole-derived acetylacetones II. luminescent intensity for europium(III) and terbium(III) complexes, J. Alloys Сотр. 1992,180,399.

125. S.L. Wu, Y.S. Yang, Rare earth(III) complexes with indole-derived acetylacetones III: quenching of terbium(III) luminescence in tb-1 (or a)-phenol by phenol, J. Alloys Сотр. 1992, 180,403.

126. В. Yan, H. Zhang, S. Wang, J. Ni, Intramolecular energy transfer mechanism between ligands in ternary rare earth complexes with aromatic carboxylic acids and 1,10-phenantroline, J. Photochem. Photobiol. A 1998,116,209.

127. M. Bredol, U. Kynast, C. Ronda, Designing luminescent materials, Adv. Mater. 1991, 3, 361.

128. B. Yan, H. Zhang, S. Wang, J. Ni, Synthesis, characterization, and photophysical properties of rare earth complexes of//-phenyl-2-aminobenzoic acid and 1,10-phenanthroline, Monatsh. Chem. 1998,129,567.

129. B. Yan, H. Zhang, S. Wang, J. Ni, Photophysical properties of some binary and ternary complexes of rare earth ions with aminobenzoic acids and 1,10-phenanthroline, Monatsh. Chem. 1998,129,151.

130. H. Zhang, B. Yan, S. Wang, J. Ni, The photophysical properties of binary and ternary complexes of rare earths with conjugated acids and 1,10-phenanthroline, J. Photochem. Photobiol. A 1997,109, 223.

131. H.A. Казанская, В.JI. Ермолаев, А.В. Мошинская, А.А. Петров, Ю.И. Херузе, Константы скоростей внутримолекулярного переноса энергии в комплексах ионов резких земель с ароматическими кислотами, Оптика и Спектроскопия 1970,28,1150.

132. В.Л. Ермолаев, Н.А. Казанская, А.В. Мошинская, Ю.И. Херузе, Константы скоростей внутримолекулярного переноса энергии в комплексах ионов редких земель с ароматическими кислотами, Оптика и спектроскопия 1972, 32, 82.

133. Z.-M. Wang, L.J. van de Burgt, G.R. Choppin, Spectroscopic study of lanthanide(III) complexes with carboxylic acids, Inorg. Chim. Acta 1999,293,167.

134. N. Arnaud, J. Georges, Influence of pH, surfactant and synergic agent on the luminescent properties of terbium chelated with benzoic acid derivatives in aqueous solutions, Analyst 2000, 125,1487.

135. S. Panadero, A. Gomez-Hens, D. Perez-Bendito, Kinetic determination of salicylic acid, diflunisal and their mixture based on lanthanide-sensitized luminescence, Anal. Chim. Acta 1996, 329,135.

136. A.I. Krasnova, M.P. Aguilar-Caballos, A. Gomez-Hens, Selective determination of nicotinic acid and nicotinamide using terbium(III) sensitised luminescence, Anal. Chim. Acta 2001, 441,249.

137. B.S. Panigrahi, A fluorimetric study of terbium, europium and dysprosium in aqueous solution using pyridine carboxylic acids as ligands, J. Alloys Сотр. 2002,334,228.

138. S. Panadero, A. Gomez-Hens, D. Perez-Bendito, Use of time-resolved lanthanide-sensitized luminescence for the kinetic determination of/j-aminobenzoic acid, Talanta 1998, 45, 829.

139. A. de Bettencourt Dias, S. Viswanathan, Luminescent Ln3+ nitrobenzoato complexes: first examples of sensitization of gree and red emission, Chem. Comm. 2004,1024.

140. S. Alves Jr., F.V. de Almeida, G.F. de Sa, C. De Mello Donega, Luminescence and1. Л Iquantum yields of Eu mixed complexes with 1-phenyl-1,3-butanedione and 1,10-phenanthroline or 1,10-phenanthroline-jV-oxide, J. Lumin. 1997, 72-74,418.

141. C. de Mello Donega, S. Alves Jr., G.F. de Sa, Europium(III) mixed complexes with /3-diketones and o-phenanthroline-jV-oxide as promising light-conversion molecular devices, Chem. Comm. 1996, 1199.

142. K.Z. Wang, L.H. Gao, C.H. Huang, Optical properties of the highly ordered Langmuir-Blodgett film of a strongly luminescent Eu(III) complex, J. Pholochem Photobiol. A 2003,156, 39

143. Y. Yang, K. Driesen, P. Nockemann, K. Van Hecke, L. Van Meervelt, K. Binnemans, Lanthanide-containing metallomesogens with low transition temperatures, Chem. Mater. 2006, 18,3698.

144. T. Jiistel, H. Nikol, C. Ronda, New developments in the field of luminescent materials for lighting and displays, Angew. Chem. Int. Ed. 1998, 37,3084.

145. Y. Zheng, J. Lin, Y. Liang, Y. Yu, Y. Zhou, C. Guo, S. Wang, H. Zhang, A novel way to enhance electroluminescence performance based on soluble binary and ternary europium 1,1,1-trifluoroacetylacetonate complexes, J. Alloys. Сотр. 2002,336, 114.

146. L. Liu, W. Li, Z. Hong, J. Peng, X. Liu, C. Liang, Z. Liu, J. Yu, D. Zhao, Europium complexes as emitters in organic electroluminescent devices, Synth. Met. 1997,91,267.

147. P.P. Sun, J.P. Duan, J.J. Lih, C.H. Cheng, Synthesis of New Europium Complexes and Their Application in Electroluminescent Devices, Adv. Func. Mater. 2003,13, 683.

148. Y. Zheng, J. Lin, Y. Liang, Q. Lin, Y. Yu, S. Wang, C. Guo, H. Zhang, Green electroluminescent device with a terbium /З-diketonate complex as emissive center, Opt. Mater. 2002,20,273.

149. Y. Zheng, J. Lin, Y. Liang, Q. Lin, Y. Yu, C. Guo, S. Wang, H. Zhang, A novel terbium(III) beta-diketonate complex as thin film for optical device application, Mater. Lett. 2002,54,424.

150. A. Edwards, T.Y Chu., C. Claude, I. Sokolik, Y. Okamoto, R. Dorsinville, Synthesis and characterization of electroluminescent organo-lanthanide(III) complexes, Synth. Met. 1997, 84, 433.

151. Н.П. Кузьмина, Г.Н. Куприянова, С.И. Троянов, Кристаллическая структура и вакуумная сублимация продукта реакции гексафторацетилацетоната иттрия и ацетилацетоната меди Y(hfa)3(H20)2Cu(acac)2., Коорд. Химия 2000,26, 390.

152. K.J. Eisentraut, R.J. Sievers, Volatile rare earth chelates, J. Amer. Chem. Soc. 1965, 87, 5254.

153. P. Пршибил, Комплексоны в химическом анапизе, Москва, Мир, 1955.

154. К. Накамото, ИК спектры и спектры КР неорганических и координационных соединений, Москва, Мир, 1991.

155. К. Наканиши, ИК спектроскопия и структура органических соединений, Москва, Мир, 1965.

156. G.M. Sheldrick, SHELXS 97, Program for the solution of crystal structures, University of Gottingen, Germany, 1997.

157. G.M. Sheldrick, SHELXL 97, Program for the refinement of crystal structures, University of Gottingen, Germany, 1997.

158. P. Майссел, P. Глэнг, Технология тонких пленок, Москва, Советское радио, 1977, т. 1.

159. М.А. Ельяшевич, Спектры редких земель, Москва, Гостехтеоретиздат, 1953.

160. M.S. Wrighton, D.S. Ginley, D.L. Morse, A Technique for the determination of the absolute emission quantum yields of the powdered samples, J. Phys. Chem. 1974, 78, 2229.

161. J.C. de Mello, H.F. Wittmann, R.H. Friend, An improved experimental determination of external photoluminescence quantum efficiency, Adv. Mater. 1997,9,230.

162. N.C. Greenham, I.D. W. Samule, G.R. Hayes, R.T. Philips, Y.A.R.R. Kessener, S.C. Moratti, A.B. Holmes, R.H. Friend, Measurement of absolute photoluminescence quantum efficiencies in conjugated polymers, Chem. Phys. Lett. 1995,241, 89.

163. A.-S. Chauvin, F. Gumy, D. Imbert, J.-C.G. Biinzli, Europium and terbium tris(dipicolinates) as secondary standards for quantum yield determination, Spectrosc. Lett. 2004, 37, 517.

164. G.F. de Sa, O.L. Malta, C. de Mello Donega, A.M. Simas, R.L. Longo, P.A. Santa-Cruz, E.F. da Silva Jr., Spectroscopic properties and design of highly luminescent lanthanide coordination complexes, Coord. Chem. Rev. 2000,196,165.

165. Л.И. Мартыпенко, Н.П. Кузьмина, A.H. Григорьев, Особенности хелатообразования в летучих карбоксилатах и /3-дикетонатах редкоземельных элементов, Рос. Хим. Журн. 1996, XL,110.

166. J.H. Burns, W.H. Baldwin, Crystal structures of aquotris(salicylato)samarium(III) and aquotris(salicylato)americium(III). Inorg. Chem. 1977,16, 289.

167. J.-P. Costes, J.M. Clemente-Juan, F. Dahan, F. Nicodeme, M. Verelst, Unprecedented ferromagnetic interaction in homobinuclear erbium and gadolinium complexes: structural and magnetic studies. Angew. Chem. Int. Ed. 2002, 41, 323.

168. J.-C.G. Biinzli, Luminescent probes, in: Lanthanide probes in life, chemical and earth sciences. Theory and practice (Eds.: J.-C.G. Biinzli, G.R. Choppin), Elsevier, Amsterdam-Oxford-New York-Tokyo, 1989, ch. 7.

169. D. Corpillo, C. Cabella, S.G. Crich, A. Barge, S. Aime, Detection and quantification of lanthanide complexes in cell lysates by matrix-assisted laser desorption/ionization time-of-flight mass spectrometry, Anal. Chem. 2004, 76, 6012.

170. C.B. Елисеева, H.B. Чугаров, Н.П. Кузьмина, P.B. Ничипорук, С.А. Иванов, Л.И. Мартыненко, Комплексы РЗЭ с пивалоилацетоном, Ж. Неорг. Химии 2003,48,1123.

171. Н.В. Гэрбэлэу, К.М. Индричан, Масс-спектрометрия координационных соединений, Штиинца, Кишинев, 1984.

172. R.L. Сегпу, В.P. Sullivan, М.М. Bursey, T.J. Meyer, Comparison of fast atom bombardment and field desorption mass spectrometry of coordination complexes, Anal. Chem. 1983,55,1954.

173. R.C. Colton, A. D'Agostino, J.C. Traeger, Electrospray mass spectrometry applied to inorganic and organometallic chemistry, Mass Spectrom. Rev. 1995,14, 79.

174. E.L. Muetterties, L.J. Guggenberger, Idealized polytopal forms. Description of real molecules referenced to idealized polygons or polyhedra in geometric reaction path form, J. Am. Chem. Soc. 1974, 96,1748.

175. M.G.B. Drew, Structures of high coordination complexes, Coord. Chem. Rev. 1977, 24, 179.

176. J.P. Gallivan, D.A. Dougherty, Can lone pairs bind to а я system? The water-hexafluorobenzene interaction, Org. Lett. 1999,1, 103.

177. S.-L. Ma, W.-X. Zhu, G.-H. Huang, D.-Q. Yuan, X. Yan, Novel three-dimensional network of lanthanum(III) complex {La2(BTA)6(4,4'-bpdo)i.5.-1.5H20}n (BTA = benzoyltrifluoro-acetone; 4,4'-bpdo; 4,4'-bipyridine dioxide), J. Mol. Struct. 2003, 646, 89.

178. Jl.H. Сидоров, M.B. Коробов, Л.В. Журавлева, Масс-спектральпые термодинамические исследования, Москва, Изд-во МГУ, 1985.

179. Thermochemical Properties of Inorganic Substances (Eds.: 0. Knoche, 0. Kubaschewski), Springer-Verlag, 1991, v. 2.

180. B.A. Киреев, Методы практических расчетов в термодинамике химических реакций, Москва, Химия, 1975.

181. J.H. Lee, Y.S. Jung, Y.S. Sohn, S.-J. Kang, Synthesis and characterization of holmium complexes containing j8-diketonate ligands, Bull. Korean Chem. Soc. 1998,19,231.

182. J. Pinkas, J.C. Huffman, J.C. Bollinger, W.E. Streib, D.V. Baxter, M.H. Chisholm, K.G. Caulton, Syntheses, structures, and thermal behavior of Cu(hfacac) complexes derived from ethanolamines, Inorg. Chem. 1997,36,2930.

183. D.R. Billodeaux, Z.T. Cygan, A.W. Maverick, F.R. Fronczek, Zwitterionic and neutral binuclear complexes formed from copper(II) hexafluoroacetylacetonate and an amino alcohol, J. Chem. Cryst. 1999,29,901.

184. C.H. Rochester in: The Chemistry of the Hydroxy! Group, (Eds.: S. Patai), J. Wiley & Sons, New York, 1971, part 1.

185. H. Koshimura, J. Saito, T. Okubo, Effect of substituents on the keto-enol equilibrium of alkyl-substituted /З-diketones, Bull. Chem. Soc. Jpn. 1973, 46, 632.

186. B.A. Комаров, Бета-дикетоиы и их применение в аналитической химии. Газохроматографическое определение металлов, Ж Ананит. Химии 1976,31, 366.

187. W. Clegg, I. Sage, I. Oswald, P. Brough, G. Bourhill, Two isostructural triboluminescent lanthanide complexes, Acta Cryst. 2000, C56,1323.

188. S.R. Drake, A. Lyons, D.J. Otway, A.M.Z. Slawin, D.J. Williams, Lanthanide /3-diketonate glyme complexes exhibiting unusual co-ordination modes, J. Chem. Soc., Dalton Trans. 1993,2379.

189. M.Y. Chan, S.L. Lai, C.S. Lee, S.T. Lee, Efficiency and stability enhancement in organic light-emitting devices with CsF/Mg:Ag cathode, Chem. Phys. Lett. 2003,380,298.

190. S. Jung, N.G. Park, M.Y. Kwak, B.O. Kim, K.H. Choi, Y.J. Cho, Y.K. Kim, Y.S. Kim, Surface treatment effects of indium-tin oxide in organic light-emitting diodes, Opt. Mater. 2002, 21,235.

191. Y.-H. Так, K.-B. Kim, H.-G. Park, K.-H. Lee, J.-R. Lee, Criteria for ITO (indium-tin-oxide) thin film as the bottom electrode of an organic light emitting diode, Thin Solid Films 2002, 411,12.

192. M. Schaer, F. Nuesch, D. Berner W. Leo, L. Zuppiroli, Water and oxygen degradation mechanisms in organic light emitting diodes, Adv. Funct. Mater. 2001, II, 116.

193. D. Vaufrey, M. Ben Khalifa, J. Tardy, C. Ghica, M.G. Blanchin, C. Sandu, J.A. Roger, ITO-on-top organic light-emitting devices: a correlated study of opto-electronic and structural characteristics, Semicond. Sci. Technol. 2003,18, 253.

194. Т. Katsume, М. Hiramoto, М. Yokoyama, Light amplification device using organic electroluminescent diode coupled with photoresponsive organic pigment film, Appl. Phys. Lett. 1995, 66,2992.

195. M. Hiramoto, H. Kumaoka, M. Yokoyama, Photocurrent multiplication phenomenon at organic/organic heteroj unction and application to optical computing device combining with organic electroluminescence, Synth. Met. 1997, 91,11.

196. M. Hiramoto, T. Imahigashi, M. Yokoyama, Photocurrent multiplication in organic pigment films, Appl. Phys. Lett. 1994, 64,187.

197. M. Hiramoto, S. Kawase, M. Yokoyama, Photoinduced hole injection multiplication in p-type quinacridone pigment films, Jpn. Appl. Phys. Lett. 1996, 35, L349.

198. T. Katsume, M. Hiramoto, M. Yokoyama, Photocurrent multiplication in naphthalene tetracarboxylic anhydride film at room temperature, Appl. Phys. Lett. 1996, 69, 3722.